Об Ульяне Жильцовой я услышал задолго до того, как познакомился с ней, - ещё в поезде, шедшем из города Молотова в Краснокамск.

Она работает мастером смены древесно - массового завода. Всего лишь год назад закончила учёбу в Ленинградском целлюлозно - бумажном техникуме. За короткое время она сумела завоевать славу одного таз лучших мастеров этого громадного предприятия, где занято много тысяч рабочих.

Случилось так, что я разу не мог повидать Ульяну Жильцову, а когда приехал на комбинат, то узнал, что её избрали секретарём комсомольской организации. Избирательная кампания по выборам в местные Советы была в самом разгаре. У нового секретаря хлопот оказалось больше чем достаточно.

Когда мне после долгих и бесплодных попыток удалось наконец застать девушку в здании заводоуправления, она, сидя за столом, готовились к выступлению на собрании избирателей соседней с комбинатом бумажной фабрики Гознака... Деловито взглянув на часы, Ульяна оторвалась от работы, чтобы показать мне завод.

... И вот мы стоим в цехе, среди тумана отдающих спиртом испарений. Над нами проходит толстая вентиляционная труба, которая разветвляется на насколько других, более тонких серебристых жил, уходящих куда - то во мрак.

- Наш завод, - рассказывает Ульяна, - является главным поставщиком бумажной фабрики. Приходится быть see время начеку. Дело В том, что размолотую машинами древесную массу в дальнейшем нельзя уже улучшить. Поэтому работа бумажной фабрики зависит во многом от уменья наших рабочих получать всегда одинаково длинное и тонкое волокно...

- Анюта, у тебя решётки забило! - неожиданно громко крикнула Ульяна, прервав свои объяснения и обращаясь к девушке, прислонившейся к стенке бассейна, полного древесной массы. - Да ты не ходи, я сама расчищу!...

Легко и быстро отравившись с этим случайно подвернувшимся делом, она продолжала:

- Работа здесь, прямо сказать, нелегкая. Когда мы приехали из Ленинграда - вас семь девушек из техникума сюда приехало, - меня подруги отговаривали., просили, чтобы я не шла в цех. Но работать с ними, в центральной лаборатории, я не стала. Хотелось большой, живой, творческой работы. Главный инженер долго со мной беседовал, советовал в рольный цех пойти. А я заупрямилась: в древесномассовый - и больше никуда! И добилась своего. Поставили меня дублёром мастера. Проработала я 14 смен, мастера в командировку усылают. Директор завода вызывает меня и приказывает принять смену. Я почти в слёзы, отказываюсь. Вдруг случится что - нибудь?

Но директор говорит: «Если у вас, Жильцова, ничего не будет случаться, - вы так ничего никогда, и не узнаете...».

Те дни были тревожными для меня. Так я волновалась, что и засыпать сразу не могла. Хожу сама не своя. Мама забеспокоилась: видит, я и ем плохо и тревога у меня на душе. Мне, поверите, даже ночью снились вот эти самые балансы, дефибреры, машины, растирающие дерево в порошок, бассейны! И, словно сердце чуяло, - пришла беда...

Организовали мы молодёжную бригаду: дефибрерщиком поставили Ва|сю Шадрина, подручным - Анюту Марееву, сортировщицей - Веру Демидову, слесарем - Яркова. И ваг однажды Вера недосмотрела. Выбило прокладку между ситами, появились щели. А дело было на вторичной сортировке. Пойдёмте, я вам покажу!...

Ульяна быстро и Легко переступает по сходням и переходам.

- Представьте, выпала прокладка, сортировщица просмотрела это, - и уже не отсортированная древесная масса, а какая - то каша пошла туда, на бумажную фабрику!

Получилась большая неприятность для всей смены, а для меня - просто камень на сердце и позор... Разбудила я директора завода, диспетчеру комбината доложила, - тот покричал на меня в телефонную трубку и тотчас же приказал остановить завод...

Знаете, в чём особенность нашего бумажного производства.? В том, что оно, как зеркало: напортил в одном месте - тотчас же брак дойдёт по конвейеру до бумажной машины - и весь комбинат начинает лихорадить. Бумага идёт не на валы, а вниз, в шахту, в брак. А при быстроте наших машин - четверть километра в минуту! - да при почти четырёх с половиной метрах ширины бумажного полотна, - вы представляете себе, какие это потери? Тут есть, отчего и поплакать! Вера, конечно, плакала. Но слезами дела не поправишь. Перед началом работы на следующий день я сказала всем про её проступок и заявила, что буду просить перевода её в другую смену. «Дирекции может сделать на меня начёт, но в другую смену я не пойду! Я исправлюсь!» - решительно запротестовала Вера. И, правда, с тех пор она работает замечательно...

В третьем квартале 1947 года смена Ульяны завоевала первенство комбината. Ей было вручено переходящее Красное знамя.

После этой встречи я ещё не раз беседовал с новым секретарём комитета комсомола. Каждый раз, когда мы говорили о заводской молодежи, о производственных делах, я ощущал в Ульяне какую - то немеркнущую влюблённость в своё дело. Каждое дело, за которое Ульяна принимается, она делает с любовью.

Старые инженеры рассказывали мне, что, изучая производство, Ульяна стремится не упустить ни одной детали. Пытливость, искренность, сильная воля - вот основные качества этой уральской девушки, родившейся 22 года тому назад в одной из шести изб деревеньки Киргизы, Нытвенского района, Молотовской области. Теперь уже не существует этой деревушки. Но в годы, когда росла Ульяна, на берегу Камы, там, где шумел лес, строился один из крупнейших в Европе бумажных комбинатов. Вокруг него вырос город. И в этом городе теперь живёт Ульяна Жильцова.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.