Андре Каррель никогда не назначает деловых свиданий в своем кабинете. Причину этого я понял позже, но вначале удивился, когда Каррель - главный редактор газеты «Юманите-Диманш» - сказал по телефону, что встретит меня у входа в редакцию «Юманите».

В этот день в Париже лил дождь. Плиты тротуаров были завалены мокрыми рыжими листьями. Редкие прохожие жались к стенам домов, прятались под парусиновыми тентами кафе.

Я здорово промок, пока добрался до бульвара Пуассоньер, где находится редакция «Юманите». Я очень спешил и пришел минут на пять раньше срока.

В широкой нише у застекленных дверей редакции я спрятался от дождя. Интересное это место - вход в «Юманите». Здесь всегда толпится народ. Каждое утро в нише вывешивают странички очередного номера «Юманите», «Франснувель» и других изданий Коммунистической партии Франции. Сюда заходят прохожие с улицы почитать свежий номер «Юма», здесь часто разгораются дискуссии на самые злободневные темы. Ниша у входа в «Юманите» - это своеобразный клуб, открытый круглые сутки.

Возможно, это покажется странным, но именно здесь я впервые почувствовал всю значимость и святость слова «товарищ». Это гордое слово стало у нас уже обыденным: товарищем мы называем и друга и человека, которого видим впервые. Товарищ - это и официальное «тов.» и протокольное «т.».

Случай, о котором я хочу рассказать, произошел на следующий день после большой студенческой демонстрации. Парижские студенты вышли на улицы Латинского квартала заявить протест политике французского правительства в Алжире. Они требовали немедленного прекращения огня и мирного урегулирования алжирского вопроса. Полиция разогнала студентов дубинками и слезоточивыми газами. Среди демонстрантов оказалось много раненых, несколько сот человек было арестовано.

На следующий день буржуазные газеты написали о демонстрации, но их отклик походил на угрозу: вскользь упомянув о требованиях демонстрантов, газеты красочно расписали полицейскую расправу. Только «Юманите» и некоторые другие прогрессивные издания Парижа раскрыли антиколониальную сущность демонстрации.

Так вот, из-за этой демонстрации два раскормленных субъекта с атласно выбритыми подбородками <текст утерян> К спорящим подошел человек, который годился парнишке в отцы.

Видели бы вы, как просиял парнишка, какой уверенностью засветились его глаза!

- И я им это толкую, товарищ...

Он увидел друга, единомышленника, в трудную минуту ощутил его локоть. И сколько чувства вложил паренек в слово «товарищ», сколько гордости и силы!

Вспоминая этот случай, я не заметил, как прошли те пять минут, которые я ждал Карреля у дверей редакции. Ровно в назначенное время главный редактор «Юманите-Диманш» пожал мне руку:

- Здравствуйте, товарищ...

Для меня фигура главного редактора крупной газеты неотделима от просторного кабинета, сложной системы телефонов, автомобиля и тому подобных атрибутов. И я был удивлен, когда Каррель, выйдя под дождь, надел видавшую виды кепчонку и просто сказал:

- Идет наш автобус. Быстрее, а то опоздаем! Минут двадцать тряслись мы в переполненном автобусе, пока доехали до улицы Бонапарта, где живет художник Жан Эффель.

Каррель сам вызвался сопровождать меня к художнику. Предварительно он разговаривал с Эффелем по телефону, и художник согласился принять московского журналиста. Но Каррель не был уверен, что мне одному удастся убедить Эффеля сделать рисунки для советских читателей. Художник очень занят. Он сотрудничает в нескольких журналах и газетах, готовит продолжение фильма «Сотворение мира». Времени у него в обрез. Каррель решил, что будет вернее, если он поедет сам.

И он поехал, несмотря на множество дел в редакции, несмотря на то, что номер выходил через два дня, а все десять страниц газеты делают всего шесть штатных сотрудников, включая машинисток и курьера.

Через несколько дней я побывал в редакции «Юманите-Диманш», и мне стало ясно, почему Андре Каррель не назначает свиданий в своем кабинете. У него просто нет кабинета. Вся редакция разместилась в двух комнатах, до потолка заваленных гранками, рукописями, фотографиями. У главного редактора есть только стол.

В редакции был жаркий день. Попыхивая сигаретами, два сотрудника размещали материал на полосах, третий орудовал ножницами, а главный редактор читал гранки, беседовал с посетителем, разговаривал по телефону, давал советы метранпажу, отчитывал репортера за какой-то промах и одно-<текст утерян> не было и минуты свободного времени. Но он все же счел нужным выкроить час, чтобы помочь советскому коллеге, товарищу, получить столь заманчивые для каждой газеты рисунки прославленного Эффеля. И я привез эти рисунки. И они были опубликованы. Когда прощаясь, Андре Каррель просил передать всем советским коллегам горячий привет, я от всего сердца сказал ему: «Спасибо, товарищ …» - и вспомнил того парнишку в берете.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.