Тайна семи настилов

Как - то раз я впервые зашла в закройный цех и была поражена. Оказалось, при раскрое четверть всей шерстяной ткани уходит в обрезки! И закройщики не виноваты: они точно следуют за разметкой. А я - то по наивности полагала, что обмеловщики размечают всю ткань без остатка!

В тот же день я спросила мастера - обмеловщика, почему так много материала уходит в утиль.

- Это рациональные остатки, - ответил мастер. - Они узаконены инструкцией.

- Хорошенькое дело! - рассмеялась я. - А, может быть, можно кроить ткань совсем без остатков?

- Будет болтать! - махнул он рукой. - Всегда так размечали и всегда так размечать будем.

Мне стало неловко, и я ушла.

«Значит, - подумала я, - действительно нельзя кроить материал без остатков, если обрезки даже в инструкции названы «рациональными»...» Но настроение мое не улучшилось. Я смотрела на густую сетку жирных меловых линий, покрывавших настилы, и мне как - то не верилось, что четверть ткани должна превратиться в ненужные лоскутки.

По дороге домой я разговорилась с экономистом из планового отдела и узнала, что в кладовой фабрики скопилось сорок тысяч метров «рациональных остатков»! Найти применение этим лоскуткам нет никакой возможности. Утиль!... А ведь сорок тысяч метров - это двенадцать тысяч костюмов!

«И кто только придумал это глупое название - «рациональные остатки»?! - думала я. - Разве остатки могут быть рациональными? Остатки уже потому не рациональны, что они остатки. Чепуха какая!... А разве нельзя придумать такую комбинацию выкроек, чтобы не оставалось лоскутной лапши? Ведь на этих лоскутах фабрика, как утверждал экономист, теряет три миллиона рублей в год. Стыд какой!...»

Случилось так, что вскоре после запомнившегося мне разговора с мастером в цехе было созвано внеочередное, экстренное производственное совещание: из - за скопления «рациональных остатков» рабочих лишили премии. Остатков было так много, что фабрике перестали отпускать материал до тех пор, пока дирекция не реализует обрезки. В фабричной многотиражке наш цех назвали «узким местом».

Седин с беспокойством поглядывал на выступавших и то и дело лез в карман за папиросами. Иван Михайлович Аникин, технолог цеха, что - то быстро записывал в блокнот. Серые глаза его щурились в улыбке, а лоб был нахмурен так, что густые брови сошлись в одну линию.

Аникин захлопнул блокнот и попросил слова.

- Размечаем ткань плохо! - сказал он. - Ошибутся обмеловщики на сантиметр, - глядишь, к концу дня скопляется корзина остатков. Разве терпимо такое безбожное отношение к материалу? Все зависит от тебя, Седин! Подумай еще раз, как лучше выкройки располагать. Давайте все вместе посоветуемся, если нужно. Но тебе, Седин, и карты в руки...

- Конечно... - кивнул головой Седин. - Постараемся...

Потом выступали настильщицы, и все говорили об одном и том же. «Обмеловка»... «Выкройки»... «Разметка»... «Разметка»... «Выкройки»... «Обмеловка»... «До чего же все - таки трудно «наглухо» совместить выкройки на отрезе, - думала я, слушая их речи. - Ведь в костюме их больше ста, и все разной формы! Попробуй реши задачу...»

Обмеловщики говорили о выкройках, настильщицы - об отрезах, начальник цеха - о дисциплине. Спорили долго. А Иван Михайлович сказал негромко, словно подумав вслух:

- А не проще ли сделать математический подсчет всех настилов? Здесь три переменных величины: длина настила, его ширина и количество выкроек. Классический пример для интерполирования...

«Классический пример для интерполирования...» «Три переменных величины...» Меня подбросило, точно пружиной.

Да, тут надо было считать. Счи - та - а - ать! С арифмометром! С логарифмической линейкой! Применить метод математической интерполяции, с которым нас знакомили в школе...

Так случилось, что в тот же вечер дома я читала «Историю моего современника» Короленко. И вдруг в первом часу ночи, когда собралась уже отложить книгу в сторону, натолкнулась на интереснейший эпизод. Короленко вспоминал, как один из профессоров начертательной геометрии Петербургского технологического института на пари скроил бальное платье своей жене по эпюрам из целого куска ткани, без остатков. Скроил так, что лучшие столичные портные удивлялись и завидовали... Я закрывала томик, снова открывала его и перечитывала это место в «Истории». Значит, можно все - таки кроить материал без остатков! Значит, прав Иван Михайлович!