Тайна Лхассы

Нам надо было прежде всего выбрать, каким путем попытаемся мы проникнуть в Тибет. Таких путей было три: один с Востока через Китай, другой с запада через Кашмир (Северную Индию), третий путь с Юга; его можно было начать с Даржеллинга, пройти небольшое полунезависимое государство Сикким, лежащее между двумя более обширными областями Непалом и Бутаном.

На этом пути мы и остановились, ибо он приводил экспедицию в ближайшее соприкосновение с средней частью Тибета, в которой лежат два главных и наиболее интересных центра Тибета - Лхасса и Шигатце. Эта дорога была удобнее и по той причине, что в результате военной экспедиции полковника Юнгезбенда, Индийское Правительство получило право иметь своих представителей в двух городах Тибета, в Ятунге, в долине Чумби, лежащим сейчас же за границей Сиккими и в Гиантце в 140 милях дальше внутрь страны. Иностранцы могли быть допускаемы в эти два города при условии проезда лишь большой дорогой и не сворачивая с нее по сторонам.

Индийское Правительство, которому сообщили о нас, дало нам разрешение проехать в Гиантце и сообщило, что мы можем оттуда обратиться к Тибетскому Правительству за разрешением посетить Лхассу или другие места Тибета, но в дальнейшем отказало нам в каком-либо содействии и поддержке.

В июле 1922 года мы отплыли в Индию, и после короткой остановки в Калькутте и Даржеллинге для экипировки, найма слуг и организации транспорта, мы отправились в Ятунг через Бели, британского уполномоченного по Сиккиму. Бели дал нам разрешение на проезд в Гиантце, но обязал каждого из нас честным словом немедленно покинуть Гиантце и вернуться в Индию, если Тибетские власти не позволят нам посетить Лхассу.

Мы проехали в Гиантце, через Пари, заслуженно пользующегося репутацией самого грязного города в мире. Не откладывая, послали мы длинное сообщение Далай-Ламе, с изъяснением цели нашего путешествия и нашего желания посетить Лхассу. Но всемогущие Лхасские монахи подняли такой крик по поводу нашего предполагаемого прибытия в Лхассу, или вообще в Тибет, что правительство было принуждено не только отказать нам в разрешении посетить Лхассу, но и настаивать на нашем немедленном удалении из Гиантце.

Я ожидал, что таков именно будет исход нашей первой попытки проникнуть в Тибет, а поэтому исподволь стал готовиться к тому, чтобы проникнуть в страну переодетым.

При обычном способе путешествия - Лхасса всего в двух с небольшим неделях пути от Гиантце - и при моих знакомствах с тибетцами, я бы мог предпринять путешествие непосредственно из Гиантце. Но я дал честное слово Бели вернуться в Индию, в случае отказа в пропуске, и должен был вернуться в Даржеллинг, чтобы выполнить свое обещание и не быть ничем связанным в будущем.

В то же время и использовал свое пребывание в Гиантце для получения сведений, которые могли бы мне пригодиться в моем будущем путешествии. Дело в том, что меня столь хорошо знали лично по дороге Ятунг Гиантце, что я решил во всяком случае не пользоваться этой дорогой впредь; мне необходимо было поэтому ознакомиться с другими путями, расспросить про другие проходы, ведущие из Индии в внутренний Тибет. Все эти сведения должны были быть собраны очень осторожно, ибо Тибетские власти подозрительно следили за каждым моим движением. Поэтому долгие часы были потрачены мною на длинные разговоры с разными людьми, от которых я мог узнать, при помощи невинных вопросов, о других частях страны.

Постепенно моя записная книжка заполнялась рядом сведений касательно городов, деревень, дорог, глубины снега на перевалах, характере разных тибетских пограничных чиновников и т. д.

Так как путешествие возможно было лишь в переодетом виде, с опасностью быть открытым, к нему можно было приступить лишь, научившись вести себя по Тибетски. Усиленные, с самого моего прибытия сюда, занятия разговорным тибетским языком дали мне известную свободу речи. Я уже мог болтать часами без всякого затруднения, но это еще не был настоящий тибетский простонародный язык. Большей частью мне приходилось говорить с моими слугами, с моим туземным секретарем, Тибетскими властями, - словом людьми, говорящими цивилизованным Тибетским языком. Так я решил путешествовать в качестве простого носильщика, чтобы не обращать на себя внимания, мне надо было усовершенствоваться в простонародном языке и манерах кули.

Поэтому, к великому соблазну и удивлению остальных членов экспедиции, которые ничего не знали о моих планах, я шел постоянно на кухню слушать разговоры наших слуг у очага, тщательно отмечая их тон, приемы, ужимки, с какими они говорят о своих господах, ругаются и ссорятся между собой, флиртуют с местными дамами и девицами.

Всего наша партия пробыла более 3-х месяцев в Гиантце; я все время практиковался в Тибетском языке и усвоении приемов кули, Найт и другие товарищи ездили осматривать гору Чумалхари и ее окрестности.

За это время я почувствовал, что приобрел достаточный местный отпечаток, чтобы выполнить свой проект с известным вероятием успешного исхода. Вернулась к этому времени и остальная наша партия.

Наша миссия, как таковая, в это время уже не существовала и я готовился к моей собственной попытке. До этого времени я никому не открывал своих планов и лишь, вернувшись в Даржеллинг, сообщил о них Найту.

Сначала он отнесся очень несоответственно и у нас было бурное объяснение, но в конце концов предложение было принято, и с этого момента м-р Найт оказался моим деятельным помощником.

Сначала предполагалось, что со мной пойдет еще кто-либо из членов миссии; но потом мысль об этом была оставлена - из всех товарищей единственно я в совершенстве владел Тибетским языком. Так, как выяснилось, что я пойду один, - мне пришлось потратить некоторое время на обучение кинематографическим снимкам. Потребовалось еще около месяца, чтобы привести все в порядок. Надо было организовать транспорт и подобрать слуг. Съездив потихоньку в город Калимпонг, я купил там трех пони и трех мулов. В самом Даржеллинге я нанял четырех слуг, число достаточное для приведения в исполнение моего плана. Это были: мой туземный секретарь (впоследствии в Тибете он должен был играть роль моего господина; в связи с некоторыми свойствами характера я прозвал его Сатаною); мой личный слуга, туземец Латен, который и раньше сопровождал меня и был известен, как преданный честный человек; конюх Сайс, специально, чтобы смотреть за животными; четвертый был простоватый парень, которому я дал прозвище Диоген - он был приглашен, как запасной на всякий случай.

Все они были туземцы, природные Сиккимцы.

Сикким - Тибетская провинция, только лежащая по ту сторону гор. Сиккимцы - это Тибетцы, недавно перекочевавшие на южный склон Гималаев. Их близкое родство с Тибетцами признается и властями Лхассы и они беспрепятственно пропускаются в священный город. Кроме того, так как мои слуги были из Сиккима, а наречие их несколько отличается от Лхасского, я предполагал, что мне безопаснее идти вместе с ними, чем двигаться с жителями какой-либо центральной провинции Тибета, так как всякие промахи в отношении Тибетского этикета и некоторая неправильность произношения могли быть легко объяснены нашим сиккимским происхождением.

Одним из главных затруднений при найме слуг была необходимость скрывать от них мою цель, ибо иначе тибетцы узнали бы об этом и все рухнуло бы. В то же время я понимал, что нельзя тайно выехать из Даржеллинга.

Таинственное и внезапное исчезновение тотчас же возбудило бы подозрение, за которым последовала бы погоня. Поэтому все надо было делать с особой осторожностью.