Тайна королевского камня

Когда наш спутник привел этот образ, я невольно сглотнул слюну. Ошеломленные известием о найденном сокровище, мы позабыли поесть. Там, в «бюике», у запасливого Петровича нашлось бы что пожевать, но «бюик» идет где-то в хвосте колонны.

– Это замок, на стены которого за сотни лет его существования смог вскарабкаться всего один человек, – продолжает рассказ наш спутник. – Какой-то ремесленник из близлежащего городка. В престольный праздник он выпивши похвастался друзьям, что все-таки вскарабкается по отвесной стене. И действительно вскарабкался с южной стороны. Это сделало его чуть ли не национальным героем Саксонии. Люди собрали для него немало денег. Без него с тех пор не обходилась ни одна свадьба, ни одно торжество. А саксонские курфюрсты дали ему под старость небольшую пенсию. Его называли барсом Эльбы.

А вот уже и знакомые копи, в которых были спрятаны сокровища Дрезденской галереи.

– Может быть, остановимся посмотреть?

– Там уже нечего смотреть, – усмехнулся командующий. – Все вывезено в летнюю королевскую резиденцию. Картины стоят на просушке, над ними колдуют лучшие реставраторы. Мы с Иваном Ефимовичем там уже побывали... Да, вот трофей-то... Наверно, самый ценный за всю войну. Впрочем, слово «ценный» тут ни к чему.... Это бесценно.

Тут мне вспоминается смешная история, о которой говорили в штабе. Искусствовед Наталия Соколова докладывала командующему о найденных картинах и горевала о том, как они повреждены и как нуждаются в срочном лечении. Сразу озаботившись, командующий ответил, что готов дать свой личный самолет, чтобы немедленно доставить «Сикстинскую мадонну» и несколько наиболее ценных шедевров в Москву для немедленной реставрации. При этом предложении собеседница будто бы побледнела от страха.

– «Сикстинскую мадонну» на самолете? Да бог с вами! Разве можно ее на самолете! Человечество не простит, если вдруг...

– Это отличный самолет, с опытнейшим экипажем, – ответил командующий, не понимая ее испуга. – Я сам на нем летаю.

– Но вы же маршал, а она мадонна! – воскликнула собеседница. Конев засмеялся.

– Что верно, то верно, разница действительно есть.

Затея с самолетом была отменена, но каким-то образом разговор этот стал достоянием штаба. Теперь, когда речь заходила о каком-то невероятном предложении или предположении, стали говорить: «Я же маршал, а не мадонна». Не знаю, был ли такой разговор, все как-то не решаюсь спросить у сурового нашего начальника, но, по-видимому, все-таки был, ибо все знали, какую заботу командующий проявляет о найденных сокровищах. Вот и теперь, когда мелькнули и остались позади заброшенные каменные копи, служившие недавно убежищем картин Дрезденской галереи, командующий сказал:

– А ведь что там ни говори, вовремя мы освободили мадонну из плена. Мне докладывают, что сырость и температурные перепады серьезно попортили почти все картины. Ну, теперь-то они в верных руках. Мы с Иваном Ефимовичем, когда выпадает свободный часок, иногда ездим полюбоваться.

– Это точно. Такого трофея у союзников нет. Говорят, они захватили золото Рейхсбанка, но ни за какое золото все это не купишь, – отзывается наш ученый трофейщик и добавляет: – Это будет нам достойной компенсацией за музеи и картинные галереи, которые гитлеровцы разрушили, разграбили и сожгли.

Конев оборачивается на переднем сиденье и суровато смотрит на произнесшего эти слова.

– Вы так полагаете?.. А я вот думаю, вряд ли правительство наше на это пойдет.

– Но ведь немцы, сколько они всего награбили!

– Мы не гитлеровцы.

– А Наполеон? Лувр просто-таки трещит от его трофеев. Он ведь тащил с собой, отступая, все сокровища Московского Кремля, а не дотащив, утопил в каком-то озере. А англичане? Сколько они нагребли для своего Британского музея!

– Вот именно – награбили, нагребли. Мы советские воины, а не Наполеон и не английские империалисты, – говорит командующий. – Понятно вам это, товарищ подполковник? 2

– Да, да, конечно, товарищ командующий, вы, безусловно, правы, – спешит ретироваться наш ученый спутник. Но отступал он без всякого энтузиазма. Мы-то знали, что, работая над реставрацией полотен и скульптур, поправляя их пораженные места, заклеивая на них пузыри особым пластырем, нежной рукой снимая с них плесень, наши искусствоведы мечтают о них и даже мысленно размещают их в музеях Москвы, Ленинграда, Киева. Обсуждают, потеснить ли для этого старые коллекции или построить специальное здание.