И начала говорил только Алексей Криулин. Был он молод, подтянут, претензии излагал четко, по-деловому. Сидящий напротив Петр Иванович Кривенко, человек солидной наружности, виновато улыбался, согласно кивал головой. Я попал, как говорят, с корабля на бал, ввалившись в кабинет начальника без звонка, прямо из аэропорта. Действие происходило в Ставропольской межобластной лаборатории государственного надзора (МОЛГН).

Контролер Госстандарта СССР докладывал ©результатах проверки Черкесского филиала мебельной фирмы «АРХИЗ». Глава фабрики приехал без вызова, добровольно. .Еще бы, сорвешься с директорского кресла: у тебя нет ни одной рекламации о браке, товар идет с колес, а производство закрывает какой-то парень из госнадзора. Небывалый случай!

Действительно, фабрика работала бойко, выдавая дефицитный товар – стулья. Дело надежное, дело прибыльное. Никто не роптал, не обращал внимания на маленькие изъяны: подтеки краски, торчащие шурупы... И вдруг заключение: 20 процентов продукции не соответствует стандарту, реализацию запретить. Обидно. Петр Иванович Кривенко откровенно сокрушался: не ожидал такого серьезного оборота. «За три последних дня столько пережил! – исповедовался он. Потом добавил: – Все виновные наказаны, все недостатки ликвидируем быстро». В голосе директора послышались жалобные нотки: не такие уж, мол, мы плохие и незачем использовать данные вам права на полную катушку. Ведь в первую очередь от этого страдает тот, кому нужны стулья...

Но Иван Сергеевич Трембач, начальник лабораторий, хотя и говорил дружелюбным тоном, был неумолим. «Речь идет об обязанностях, а не о правах, – пояснил он директору фабрики. – Государство обязывает предприятия выпускать качественную продукцию, нас лее – принимать жесткие меры против бракоделов. На первый раз мы не применяем к вам экономических санкций и даем месячный срок для устранения обнаруженных дефектов».

Однако Кривенко не очень приободрился, услышав столь мягкий приговор. Его голова быстрее ЭВМ произвела подсчет предстоящих убытков... Через несколько дней уже сам генеральный директор фирмы Парлюк Павел Данилович восседал на месте Кривенко в окружении своей свиты – главного инженера, начальников QXK и техотдела. Дотошный контролер Алексей Криулин решил копнуть поглубже и нанес визит головному предприятию «АРХИЗ». В отличие от фабрики, спокойно жившей в стороне от маршрутов лаборатории госнадзора, ее старшая компаньонка пользовалась особой любовью МОЛГН. Первой проверкой в

1972 году было обнаружено 30 процентов брака в готовой продукции. В результате – временный запрет на ее реализацию. Повторный контрольный осмотр в том же году вновь зарегистрировал отклонение от норм стандарта. Кроме скрытой экономической санкции, на сей раз на предприятие уже был наложен штраф в 75 тысяч рублей. В 1973 году никаких претензий. МОЛГН вычеркнула фабрику из «черного списка».

И вот снова контрольная цифра качества продукции раздвоилась – 10 процентов брака...

Алексей Криулин монотонно перечислил все виды обнаруженных дефектов. В комнате воцарилась тишина. Все чувствовали себя неуютно. Речь шла о столах для школьников. Тоже дефицит.

На первый взгляд казалось, что претензии слишком мелочные. И все понимали, что даже небольшие перебои в производстве больно отразятся на школах. Но Иван Сергеевич, подводя черту обсуждению, сказал: «Извините, Павел Данилович, что приходится вновь применять к вам жесткие меры. Поверьте, нам бы этого не хотелось. Тем более, что вы недавно помогли нашей лаборатории во время ремонта. Но увы». Решением МОЛГН из плана головного предприятия «АРХИЗ» изымались 10 процентов изготовленных с начала 1974 года школьных столов. Это 28 тысяч рублей убытка. Плюс неучтенные потери от временной «нетрудоспособности», то есть опять же месячный срок на отладку производства.

Ставропольская лаборатория госнадзора не только наделена большими полномочиями, но и не стесняется пользоваться ими. Только за шесть месяцев прошлого года общая сумма учтенных потерь промышленных и сельскохозяйственных объектов края достигла удручающей министерства и ведомства цифры – 5 миллионов рублей. Приплюсуйте сюда загубленные миллионы на вынужденные простои предприятий и получите кругленькую сумму понесенного Ставропольем ущерба «по вине» МОЛГН. Но действительно ли виновата лаборатория госнадзора, наводящая страх на директоров фабрик и заводов? Не слишком ли она увлекается, «прикрываясь» буквой закона, жесткими санкциями за незначительные, казалось бы, отклонения от утвержденных стандартов? И вообще почему Ставропольская МОЛГН развила такую активность?

Первый пробный камень, как описывает биографию МОЛГН Трембач, был заброшен в 1969 году. Тогда Иван Сергеевич возглавил эту лабораторию. За его плечами было 26 лет службы в рядах Советской Армии и солидный стаж работы инженера-экономиста. Трембач не был службистом, он принадлежал к плеяде новой технической интеллигенции, военным специалистам, оснастившим нашу армию современными средствами обороны. Высокая дисциплина, сознание своего долга перед Родиной и партией – эти качества, выработанные Трембачем, помогли ему на новом посту сразу же занять непримиримую позицию к бракоделам. До него на лабораторию госнадзора смотрели как на назойливую, но безобидную муху. И от нее нетерпеливо отмахивались. Майор запаса после первого осмотра своего отряда остался им доволен: в основном молодежь. Можно вести в атаку. И после небольшой разведки боем начал наступление. Первый удар пришелся по Ставропольскому инструментальному заводу. Здесь лаборатория зафиксировала 50 процентов брака в готовой продукции. И она наложила вето на все производство. Не помогли руководству СТИЗа ни звонки, ни хождения в инстанции. От решения МОЛГН отмахнуться на сей раз не удалось. Лишь спустя 10 месяцев, убедившись, что завод твердо встал на ноги, лаборатория сняла свой запрет.

Еще более ощутимый удар лаборатория нанесла в 1971 году Кочубеевскому заводу автоспецоборудования, поставляющему свою продукцию в 16 стран мира. Предприятие наряду с зарекомендовавшими себя за границей промышленными изделиями выпускало серийно для «Сельхозтехники» винторезные станки второго класса точности. При проверке оказалось, что оборудование, на котором изготовлялись станки, не соответствовало современному производству, поэтому и продукция «хромала». МОЛГН запретила заводу выпуск этих станков до создания соответствующих технологических условий. До сих пор вето не снято. Завод пока не в силах представить МОЛГН образцы новой продукции, так как еще не освоил выделенные ему министерством 6 миллионов рублей на реконструкцию забракованных производственных линий.

Объявленная МОЛГН война бракоделам из локальной быстро переросла в глобальную. Лаборатория возглавила поход за качество. Вообще-то это слово давно уже стало носителем нескольких степеней – низкое, среднее и высокое. МОЛГН же заявила: дайте нам просто качественную продукцию. Так начинался первый этап борьбы МОЛГН против устоявшейся рутины, поблажек бракоделам. То, что Ставропольская лаборатория госнадзора перестала смотреть сквозь пальцы на выпуск недоброкачественной продукции, не только личная заслуга Трембача и его коллег. Слово «качество» вошло в активный словарный запас руководителей фабрик и заводов, совхозов и колхозов. Но, увы, пока еще многие употребляют его формально. Иначе как можно объяснить тот факт, что даже работники ОТК, получающие зарплату за контроль продукции, снизили, а порой и утратили свою бдительность? Ведь 50 процентов брака среди маркированной продукции СТИЗа – это ЧП. Но у заводского контролера подчас рука не поднимается обнаружить процент брака выше допустимого. Ведь тогда горит план предприятия, и рабочий коллектив лишается премиальных. А если контролер заартачится, то директор просто-напросто берет реализацию товаров «с небольшими дефектами» под свою ответственность. И все. Вот почему государство вынуждено было не только наделить особыми полномочиями Госстандарт СССР, но и закрепить их законодательно. В Обращении ЦК КПСС к партии, к советскому народу подчеркивалось, что борьба за качество – одна из главных задач нынешней пятилетки. Короче говоря, были созданы объективные предпосылки для решительного наступления на бракоделов. Потребовались только смелость и бескомпромиссная принципиальность работников госнадзора на местах.

Заслуга Ставропольской МОЛГН, однако, не в том, что она, облачившись в мантию третейского судьи, стала метать молнии, громогласно карая нерадивых. Ведь качество качеством, а план планом. Репрессии МОЛГН отбрасывали то одно, то другое предприятие назад. Да и у самих сотрудников лаборатории стало посасывать под ложечкой: не перебарщиваем ли? Сомнения не были лишены серьезных оснований. Ну, наказали рублем, закрыли на время предприятие, но от этого причина брака не исчезла. Хорошо Кочубеевскому заводу – ему подбросили деньжат, а как остальные должны решать свои проблемы? И родилась идея: «молгновцы» обязаны не только карать, но и оказывать действенную помощь предприятиям края в достижении ими уровня качественного производства промышленных изделий и сельскохозяйственных продуктов. То есть решено было силами лаборатории внедряться в производство, чтобы выявлять причины брака и вырабатывать меры для их устранения. Результат был феноменальным.

Новая идея захлестнула «молгновцев». Она обсуждалась на производственных, партийных и комсомольских собраниях. Человек и его роль в советском обществе – эта тема фигурировала во всех разговорах в конкретном преломлении к задачам сотрудников лаборатории. «В сознании людей, – вспоминает тот период Иван Сергеевич Трембач, – утверждался новый смысл труда работников госнадзора – их роль в совершенствовании производства». «Молгновцы», призванные в основном следить за соблюдением установленных государством стандартов, добровольно расширили свое поле деятельности. Контролер из детектора дефектов превратился в технического советника. Обнаружив брак, он стал рекомендовать способы его устранения, с позиции рачительного хозяина требовать внедрения в производство новейшего современного оборудования. И вот тут произошла знаменательная перемена в отношениях Ставропольской МОЛГН и предприятий края. Особенно ярко она прослеживается в истории взаимоотношений лаборатории со Ставропольским заводом автоприцепов.

Начальник технического отдела МОЛГН Валерий Жабский представил: «Павел Александрович Юстов, заместитель главного конструктора, – мозг завода». Судьба свела этих двух энергичных людей, выполнявших поначалу диаметрально различные функции. Один – дотошный контролер, другой занят технологическим вооружением предприятия, занявшего ни много ни мало 13 гектаров пригорода. Завод, мощность которого должна достичь 80 тысяч автоприцепов в год, имеет всесоюзное значение. Еще не все каркасы его огромных цехов взметнулись в небо, а предприятие уже выдавало мощные автоприцепы народному хозяйству. И вдруг запрет на выпуск продукции. На техсовете МОЛГН, куда были приглашены руководители завода и прибыл представитель главка, возмущенный неслыханной дерзостью «скандальной» лаборатории, был сделан доклад с детальным анализом несоответствия производства автоприцепов научно-техническому прогрессу. Претензии были не только к самой продукции, а и к способу производства. Жабский нарисовал присутствующим картину довольно мрачную: завод в ожидании, пока «все образуется», пошел на выпуск продукции... полукустарным методом. Вместе с суровым приговором МОЛГН высказала свои конкретные предложения по внедрению современной технологии.

«Лаборатория неожиданно для нас оказалась нашим сподвижником, – откровенно признался Павел Александрович Юстов, демонстрируя перемены, происшедшие после позорного для завода приглашения «на ковер» в МОЛГН. – Вот видите, – показывал Юстов поточные линии производства, – сегодня мы почти полностью оснащены необходимым оборудованием. Например, этот цех укомплектован уже на 75 процентов – получено около 360 единиц инструментально-штамповочной оснастки. А ведь ювелирные приспособления делались топорным способом. В проекте завода не были заложены и современные технологические линии полуавтоматической сварки в сфере углекислого газа, окраски. Главк сразу же среагировал на замечания лаборатории», – подчеркнул заместитель главного конструктора. Под влиянием МОЛГН, рассказывал далее Юстов, заводское конструкторское бюро приступило к модернизации предназначенной для серийного производства модели. Поставив задачу унифицировать автоприцеп, бюро на 70 процентов уже изменило его первоначальный внешний и внутренний облик.

Сработала ли идея МОЛГН?

Бесспорно.

По всему было видно, что Юстову импонировала новая функция Жабского. Иначе не стал бы он так откровенно выкладывать наболевшее. Пожалуй, напротив, казалось, что заместитель главного конструктора крупнейшего завода искал поддержку у начальника техотдела МОЛГН. Сотрудники его бюро, вдохновленные открывшейся возможностью полностью развернуть свои таланты и способности, в короткие сроки разработали массу технических новинок. Юстов подробно описывал усовершенствования и в технологии производства и в модели автоприцепа, разработанные самими заводскими конструкторами. Перечисляя новшества, Юстов каждый раз дружелюбно кивал в сторону Жабского и начинал словами: «По указанию лаборатории», «по настоянию лаборатории». Его нисколько не смущало, что инициатива, как ни парадоксально, исходила не от шефствующих Балашовского ГКБ и Одесского СКВ, а от МОЛГН. Говорил Юстов и о совместно намеченных лабораторией и заводским КБ планах дальнейших конструкторских разработок. И, когда речь зашла о всяких тормозящих моментах, он изложил претензии предприятиям, задерживающим исполнение срочных заказов, в том числе Балашовскому ГКБ, который «тянет резину» с утверждением инициативных работ заводского КБ, а сам не может раскачаться и пересмотреть уже устаревшие, хотя им и исполненные чертежи узлов и деталей автоприцепа. Юстов говорил это, явно обращаясь к Жабскому, всесильному союзнику, уверовав в пробивную способность МОЛГН. А тот сочувственно кивал головой и затем заверил: «Скоро и их возьмем под жесткий контроль».

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.