Из Баку в Сумгаит можно приехать по-разному: можно на электричке, можно на автобусе, а можно на маршрутном такси. Конечная остановка обозначена элегантнейшим навесом в виде выгнутого крыла, под которым ютится тень и пассажиры; напротив - ресторан «Апшерон», сплошь стеклянный, проглядный, официантки в белых крахмальных наколках разносят пити с шафраном, шашлык и чай и традиционных маленьких стаканчиках, похожих на мензурки. Вокруг, куда ни глянешь, новые корпуса с балконами на безупречно прямых асфальтированных улицах, магазины с зеркальными витринами, в витринах - стиральные машины, мебель. радиоприемники.

косметика.

Пахнет цветами и свежей солью Каспия. Много деревьев: акация, айва, каштаны. Много детей: Сумгаит делит с Братском первое-второе место по рождаемости в Союзе.

Женщины развешивают белье на балконах. Яркий ветер вздымает им подолы. Белье по-лебединому трещит крыльями. Городская идиллия...

И не верится, что это молодой город мощной индустрии, второй после Баку промышленный бастион Азербайджана. Мудрые проектировщики Сумгаита вынесли всю эту индустрию за город, и там, в стороне, она могуче восходит в небо дымами. колоннами, трубами. Там ее заводы: трубопрокатный, алюминиевый, синтетического каучука, стекольный - и строящийся гигант «Нефтехим» - всесоюзная ударная комсомольская стройка.

Каждый день в горком комсомола приезжают новички. Это демобилизованные солдаты, это матерые строители, это юноши-романтики, это девушки без специальности, но с наивным и восторженным воображением. Их встречает второй секретарь горкома комсомола Вася Бочков. У него худое, узкое лицо, с которого не сходит ворчливое выражение. Вроде бы он и не рад, что так рвется к нему молодежь со всего Союза. На самом деле Вася просто очень добр. С утра до ночи он занят устройством приезжих. И если что-то не сразу получается и какой-то девчонке негде спать. он отдает ей ключ от своей холостяцкой квартиры, а сам ночует у приятеля. Иногда у него живут недели по две, по три, до первой зарплаты, до получения койки в общежитии...

И все эти люди приезжают в Сумгаит, чтобы работать на «Нефтехиме».

Масштаб этого гиганта - 32 квадратных километра, в двадцать раз больше княжества Монако. Когда вы ходите по земле, разрытой. строящейся, перевитой трубами и проволокой, эти масштабы воспринимаются лишь усталыми ногами. Чтобы понять размах комбината, надо глянуть на него с высоты, с пятидесятишестиметровой колонны, которую подняла бригада монтажников Юрия Мазура, и тогда вы обнимете его целиком - со всеми его градирнями, серебристыми ректификационными колоннами. сквозными этажерками новых производственных корпусов, - и вы испытаете восторг и гордость за людей, которые построили все это на пустом месте.

Пять лет назад тут были бродячие пески, ползали змеи, рос старчески бесплодный виноградник. Каспий тогда был ничем не заслонен и вольно вписывался в окоем во всей своей синей и древней протяженности.

Гариб Шириев застал и пески и дикий виноградник, потому что, когда он приехал сюда в сорок восьмом году, не было не только «Нефтехима», но и самого города Сумгаита. Из всей индустрии была тут лишь первая ТЭЦ. построенная еще до войны, а из жилья - одно общежитие, в каждой комнате которого сорок душ.

- Такая теснота после родного дома, - говорит Гариб. - Такая теснота...

И правда, тесно после дома, пушистого, как гнездо. выстланного половиками. коврами, полотенцами, где огромные пиалы, усугубляя праздничную пестроту, стояли на полках вдоль стен. Ты сходил с родного крыльца и шел по земле, похожей на рай. и певучая лозина лежала у тебя на плече. Ты пас буйволов, ел лаваш с сыром и, как чай благоуханный, пил воздух, настоянный на цветах айвы, мимозы, лавра благородного. О Ленкорань!

А в Сумгаите, среди голой земли, ты работал кувалдой и лопатой, а потом плакал в подушку душными мальчишескими слезами.

- Я плакал день и ночь целый год, пока не привык.

Разве эти мальчишки в его бригаде, Сафар и Мелик, что-нибудь понимают в настоящих трудностях? Как живут пацаны, которые вчера приехали из деревень, а сегодня учатся в городском профессионально - техническом училище № 17? У них спальни чистенькие, как в армии, а столовая, как ресторан: люстры, кафель, мебель модерн. Люди с высшим образованием делают из этих пацанов штукатуров, маляров, плиточников, арматурщиков. При такой жизни профессором можно стать, честное слово!

Конечно, сами понимаете, Шириев Гариб Хосров-оглы тогда не только плакал. Он выучился всему, что мог ему дать Сумгаит. Он познал толк в разнообразных ремеслах, стал и сварщиком, и газорезчиком, и крановщиком, и слесарем, и котельщиком. Но коронной его профессией стал высотный монтаж. Много ли времени прошло, мало ли - научился он работать на птичьей высоте. варил конструкции в самом небе, и о нем уже стали говорить, покачивая головой и цокая языком: мастер! И нуждаться в нем стал не один лишь Сумгаит, но и другие города: и Тбилиси, и Ростов, и Краснодар, и Рустави. А в Баку он поднимал телевизионную мачту с антенной в триста метров ростом!

Тогда он был еще не женат, денег у него водилось много, он ходил в ресторан и слушал хорошеньких певиц. И, слушая, горделиво думал, каким значительным человеком становится пастух из Ленкорани.

Когда пошел в рост «Нефтехим» и понаехала сюда молодежь, у которой за душой ничего не было, кроме сильных рук. руководящие товарищи сказали Гарибу так: ты у нас профессор, учи других.

Дали ему кабинет, дали оборудование, пригласили учеников.

- Ко мне люди не за красоту идут, - горделиво говорит Гариб. - Я, как видите, от красоты не погибаю. Ко мне люди идут, потому что я их учу, - значительно возглашает он после долгого молчания. Уж такая у Гариба манера говорить.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.