13 июня. Начальники подразделений и участков ночуют в своих кабинетах, в штабе, в диспетчерских. Возле штаба в боевой готовности автомашины, бульдозеры, автокраны.

Очередным объектом для нападения Енисей выбрал Центральную распределительную подстанцию. На помощь электрикам пришли бетонщики с первого участка основных сооружений. Мешки наполняли гравием и, передавая из рук в руки, бросали на ряж. Более пятнадцати часов защищали объект. И защитили.

14 июня. Небо заволокли грозовые тучи, раскатился гром. Будто сговорились река и гроза. Молнии вывели из строя кабели электролинии, умолкли насосы верхнего водоотлива. Электрики под проливным дождем, под неистовыми молниями, рискуя жизнью, бросились восстанавливать линии. Им никто не отдавал приказа, никто их не посылал. В таких условиях по технике безопасности работать нельзя. Но иначе они не могли поступить. Прошло всего 15 минут, и закрутились моторы насосов.

Бетонщики в эти жаркие сутки уложили третий миллион кубометров бетона.

20 июня. «Одногорбый» Енисей, а не «двугорбый», как предсказывала метеослужба, отступает. Паводок пошел на убыль.

Андрей Ефимович Бочкин снял «казарменное положение» для большинства руководителей. Только электрики и служба водоотлива дежурят круглосуточно.

Александр Мукоед: стиль Бочкина

Не получалось ли так, что, будучи в гуще людей, занимаясь организацией работ, решением всевозможных оперативных вопросов, вникая в быт, заботы, настроение рабочих, Бочкин недостаточно внимания уделял проблемам чисто инженерным, техническим? Не оказывался ли он, прошедший большую жизненную школу и получивший высшее образование, что называется, на ходу, преимущественно руководителем-практиком и гораздо меньше – руководителем-инженером? И, наконец, не вступил ли в противоречие его сформировавшийся на протяжении долгих лет стиль работы с современной организацией труда, требующей четкого распределения функций, конкретных обязанностей?

Любой из этих вопросов надо рассматривать не отвлеченно, не вообще, а применительно к особенностям огромной стройки, к тому же находящейся в условиях Сибири. И тогда ответ может быть лишь один: не получалось, не оказывался, не вступал...

Ни одно крупное инженерное решение не принималось без участия начальника строительства. В детали он, правда, особенно не вникал, логарифмической линейкой не обсчитывал: выстоит – не выстоит, упадет – не упадет, на это были специалисты. Но прекрасно различал, где авантюризм, а где рациональное зерно. Его больше интересовало само производство, процесс. И главное – запас прочности, надежность того, что делалось.

На строительстве Красноярской ГЭС за многие годы, по существу, не было чрезвычайных происшествий, которые так любят писатели и журналисты. Ничего не затапливало, ничто не заваливалось. Словом, сами себе трудности мы не создавали, поэтому и не приходилось с ними бороться. Интересных случаев была масса, но чтобы по причине головотяпства или ротозейства – от такого бог избавил. Один только раз прошла сильная гроза, пробило электрические кабели, вывело из строя подстанцию и, хотя имели двойной резерв энергоснабжения, немного подтопило котлован. Так Бочкин тут же распорядился дать тройное обеспечение – обычной сетью, подземным кабелем и по специальному металлическому тросу...

Гидротехника – дело особое, связанное с вечными силами природы, со стихией. Каждую весну – ледоходы, паводок, а это значит крайнее напряжение сил, борьба. Бочкин заранее предвидел любые неожиданности, готовил нас к испытаниям. Иной раз не сразу сообразишь, что «дед» затевает, когда велит делать то или это, – вроде бы не ко времени, еще успеется... А проходит несколько месяцев, и поражаешься его предвидению: а что, если бы мы этого не сделали? Был у него колоссальный опыт, острейшая интуиция, не просто отличное знание, а какое-то особое чутье гидрологии. Это не каждому дано.

Некоторые считали, что он подавлял инициативу, брал все на себя, не терпел возражений. Возможно, случалось и такое, но пользы от его самостоятельных решений было столько, что она с лихвой покрывала недостатки. Не любил он взаимных претензий, жалоб, «отфутболиваний» вопросов от одного к другому. При нем можно было высказывать любое мнение, только откровенного знанием предмета. А то иной раз какой-нибудь начальник участка посадит рядом с собой главного инженера и на совещании к нему за подсказкой обращается: что у нас там? Состояния дел не знает, а на всякий случай жалуется, валит на другого...

Был я в «Красноярскгэсстрое» начальником производственного отдела, а потом заместителем начальника стройки по производству. Наш рабочий день начинался так: в семь утра выезжали на площадку – в штаб, на плотину, в котлован. Днем решали всякие вопросы в управлении, а вечером – снова на объекты, до девяти или десяти часов. Спали в обнимку с телефоном, потому что могли позвонить в любую минуту, и чаще других – Андрей Ефимович. Знали, что он сам с собою не считался, и это мобилизовывало других. В самое напряженное время оставались ночевать на стройке, там у нас раскладушки стояли. Правда, мы с Александром Степановым (он до меня был заместителем начальника управления по производству) иногда делились ночами: сегодня моя, завтра твоя. А Бочкин ни с кем не делился, не знаем, когда и спал. Как-то высказал свою хитрость: если я на работе – значит, остальные тоже на местах. Кое-кто ворчал, вспоминал профсоюз и трудовое законодательство. Все это так, но при условии, если у тебя дела хорошо идут...

Он все измерял меркой рабочего человека, на каждую, пусть самую сложную проблему старался смотреть с позиции бетонщика, монтажника, крановщика. Долго не ладилось у нас с питанием – люди простаивали в очередях, портили себе отдых и настроение. Допекло это Андрея Ефимовича, и он издал строжайший приказ: за питание своих рабочих отвечают начальники участков. Чтобы не тратили люди свой перерыв на толкотню в столовой и буфетах, не лазили лишний раз на стометровую высоту, а спокойно могли поесть у своего рабочего места. Некоторые начальники разобиделись, мол, Бочкин из нас орсовских работников сделал. А потом удивлялись, как не могли додуматься раньше до простых вещей. Организовали котлопункты, выделили дежурные машины, чтобы развозить обеды прямо по бригадным будкам. Ввели скользящий график: одни питаются в 12.15, другие – в 12.30. Резко сократились потери времени, люди успевали отдохнуть, да и у начальства стало меньше забот.

Конечно, время теперь другое, меняются и методы руководства. Видимо, и сам Бочкин кое-какие вопросы сегодня решал бы иначе. Но очень ошибаются те, кто слишком полагается только на системы, оргтехнику и графики, под видом научной организации труда забывает о живом человеке. Никакая техника не заменит доброго слова, товарищеского совета, личного общения. Иначе это будут бюрократизм и канцелярщина, с которыми всю жизнь боролся Андрей Ефимович.

Сергей Коленков: эстафета

Бригада рождалась трудно. Люди сошлись разные, разобщенные, ни я их не знал, ни они меня. Присылали из других бригад далеко не лучших работников. Это ведь закон: хорошего на сторону не отдаешь. Прежде всего надо было ликвидировать самое больное место – брак. От этого мы страдали и морально и финансово. Но находились и такие, как наш инструктор Радецкий, большой мастер «липы». С этим ведь недолго смириться, а там привыкнешь, вроде бы так и надо. А я доказывал, что лучше работать медленнее, но по правилам. Получился конфликт. Что ни скажу, вроде бы выполняется, но с пренебрежением, грубо, некачественно. И ребят инструктор против меня настраивал. Но это не важно, что против меня, главное – против дела.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.