Строгость в начале жизни

После заседания к Рыбакову подошел

один из «ораторов». «Чего ты за пацана так заступаешься-то? – упрекал он расстроенного наставника. – Что он тебе, родственник?» «Человек он!» – только и ответил Рыбаков.

– Вы и сейчас наставник? – спросил я токаря.

– С меня хватит. – Рыбаков горько усмехнулся. – Лбом о стенку? Ведь это больно...

Так новички остались один на один со своими трудностями. На первых порах, как бы по инерции, никто из них не сдрейфил, но потом, не найдя помощи у старших, махнули на все рукой. Тогда-то и случилась та история с Сергеем и Борисом.

В заводском комитете комсомола я хотел узнать, почему Борис, будучи членом ВЛКСМ, не состоял на учете. Сам он рассказывал об этом весьма невнятно. Ситуация, как я понял, была такая. Борис пришел в райком. Там сказали, что без отметки об уплате взносов его на учет не поставят. Он, окончив ПТУ, заплатил все до копейки, это точно. Тогда ему объяснили: поставь печать и приходи снова. Нужно было ехать в училище – больше часа в один конец. Он съездил, но в комитете никого не застал. Еще раз ехать поленился.

– А комсорг цеха тебе напоминал, что нужно встать на учет? – спрашиваю Бориса.

– Подходил какой-то парень, – нехотя отвечает он. – Спросил: «Комсомолец?» Я ответил: «Да». Больше он вопросов не задавал. Я даже на собрание приходил, – оживился Борис, но тут же сник. – Посидел, послушал. Ничего интересного. Ну, и не стал ходить.

Комсорг цеха, сейчас уже бывший, свой рассказ о «героях» начал довольно неожиданно: «С ними я мало общался».

– Они работали на четвертом участке, я на втором. – Смотрит ясными, невинными глазами. По его взгляду можно подумать, что участки отдалены друг от друга, как две планеты. Но я знаю, что разделяет их всего несколько шагов. Продолжает: – Ходил туда взносы собирать. Мы с напарником на один наряд работали, разве оторвешься тут от станка? Я буду кого-то воспитывать, а он вкалывать за двоих?

– Но вы же жили в одном общежитии?

– У них была своя компания, у меня своя...

Секретарь комитета ВЛКСМ завода Леонид Б. – не называю полной фамилии, потому что его недавно переизбрали, – словно предупреждая все мои вопросы к нему, заговорил о соотношении вины самих подростков и завода. Причем настойчиво просил выразить это соотношение в процентах, поскольку он, инженер по образованию, привык иметь дело с точными величинами. Потом оказалось, что он не лишен еще и склонности к философствованию. Только мы заговорили о том, как комитет комсомола, который он возглавляет, занимается вопросами адаптации новичков на производстве, как Леонид без ложной скромности заметил: «На этот счет у меня своя теория».

Выглядит эта «теория» вкратце так. По Леониду, всех молодых рабочих, поступающих к ним на завод, можно поделить на три категории. К первой он относит исключительно добросовестных рабочих, тех, кто прямо-таки рвется к станку. Таких, по его словам, немного («Будем реалистами», – заметил Леонид при этом). Вторая категория – это сорванцы, с ленцой, но в общем-то обычные ребята. Их большинство («80 процентов», – уточнил секретарь). А третью категорию составляют «все остальные», к ним он относит отъявленных хулиганов, разгильдяев, не желающих работать вообще.

Все вышеизложенное, заключил Леонид, – данность, от завода не зависящая. Но на этом его теоретические изыскания не кончились.

Выпускники ПТУ, вчерашние школьники, желающие влиться в рабочую семью, переступив порог цеха, сразу попадают в сферу влияния коллектива. В зависимости от принадлежности к той или иной категории, по «теории» Леонида, новички по-разному реагируют на усилия воспитателей. Те немногие подростки из первой категории схватывают все на лету и быстро становятся асами в своем деле. Со второй категорией приходится повозиться, но, к радости комитетчиков, постепенно и с ними все утрясается: сорванцы становятся хорошими производственниками и активными общественниками. А вот подростки, причисленные к третьей категории, считает секретарь, вовсе не поддаются воспитанию, точнее, перевоспитанию.

– Здесь сфера нашего влияния кончается. – Леонид разводит руками. – Тем более что комсомольские средства перевоспитания ограничены.

– И какие же это средства?

– Известно какие. Вызов на комитет, обсуждение на собрании.

Сергея и Бориса секретарь, естественно, зачислил в «третью категорию» – к неисправимым, воспитывать которых, как сказал сам «теоретик», «только время терять».