— А это уже баллада о пареньке, у которого нет денег,— он безработный, но надеется на будущее...

— Девушка обращается к своему возлюбленному, который погиб в войну...

— Чьи это песни?—спросил Александр Станюта, журналист из Минска, с которым мы ехали.

— О, композитора знает вся Греция!— Дама улыбнулась и, словно опомнившись, быстро добавила:— Но я не люблю его, музыка мне не очень нравится. К тому же Микис Теодоракис портит себе репутацию. Он вносит в музыку политику... Это — насилие.

Мы не стали с ней спорить. Но несколько дней спустя в Афинах, когда мы встретились с Теодоракисом, то рассказали ему об этой реплике. Он рассмеялся, а потом спросил:

— А вам нравится моя музыка, только честно!

— Очень.

— Это потому, что у меня одна страсть в музыке — славянский пафос, и вам, славянам, такая музыка должна быть близкой.

— Ну, а политика!

— Так же, как и музыка, это моя жизнь. Не страсть, не увлечение, а потребность, необходимость. Сегодня политика — это честь, достоинство человека. Хотите посмотреть!

Мы поехали по городу, по тем самым улицам, где прошли утром. Улицам, ведущим к парламенту. Тогда ничто не предвещало бури. А теперь на тротуарах группами собирались люди, о чем-то говорили, а потом двигались в одном направлении — к театру.

Проехать было невозможно, и мы, оставив машину, начали пробираться сквозь бурлящий людской поток. Микиса узнавали. Он здоровался, коротко объяснял: «Друзья из Советского Союза»,— и нам тоже жали руки, с чем-то поздравляли, уступали дорогу.

Репродукторы обрушивали на толпу поток слов: «Сегодня решается судьба демократии. Мы не должны допустить к власти правых... Воля народа должна осуществиться...»

Люди кричали. Над головами взвивались транспаранты. Мне в руку сунули листовку, и я машинально положил ее в карман.

Микис исчез. Он пробирался туда, к входу в театр. Через полчаса мы услышали его голос. Страстная, взволнованная речь Заставила толпу затихнуть.

А в соседнем переулке, негромко переговариваясь, стояли полицейские. Чуть подальше — вторая цепь людей в серой форме, потом третья.

Сейчас они боялись. А раньше, долго не раздумывая, они бросились бы на собравшихся у театра, чтобы навсегда выбить из них слова «демократия», «свобода», «независимость». И кто знает, быть может, среди этих полицейских сейчас находился тот, кто двадцать лет назад ранил в голову этого же оратора—Микиса Теодоракиса...

Композитор или политик! Часто задают такой вопрос Теодоракису. Теперь я не спросил бы Микиса об этом, потому что знаю, что он борец. И в музыке, где «только один путь: оставаться верным народной музыке — черпать вдохновение из музыкального языка народа, из его страданий, надежд и идеалов, и в борьбе, повседневной, непрекращающейся борьбе за права народа».

Друг Микиса Ставрос Зорбалас рассказывает о таком случае:

«Будучи членом крупнейшей национально-освободительной организации греческой молодежи — ЭПОН, в октябре 1944 года Микис отправился в Фалирон, недалеко от Афин, чтобы перерезать кабель, проложенный немцами, и спасти от взрыва здание аэропорта. На рассвете, как раз в тот момент, когда он выполнил задание, перед ним неожиданно появился немецкий танк. Микис выпрямился и с улыбкой смотрел на немецкого стрелка, который наводил на него ствол пулемета. Танкист остолбенел при виде такого хладнокровия и смелости юного греческого патриота, улыбнулся и сам (кто знает, какие человеческие струны в нем заговорили!) помахал ему рукой. Танк развернулся и ушел».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.