А вечером, после душной комнаты, на Голубинке шел, прижимая руку к бьющемуся сердцу («а вдруг - поймают»). Между рукой и сердцем - невиннейшая записка об уехавшем в Харбин Н. Н.
Первый паспорт был готов. Лев встал, устало потянулся и вынул часы (все, что осталось от отца: отец в бухте, кормит рыб).
- Четверть девятого. Небывалая вещь. Слышите, ребята.
Слышим. Через пять ходов мат.
Бросьте, вы. Тут дело поважнее. Девятый час, а Андрея все еще нет. Ты бы сходил посмотрел. Валерий.
Из зеленого жилета раздалось протестующее ворчание.
- Беру коня!
- А, в самом деле, почему Андрея нет? Опаздываний за ним не водится. А времени - двадцать девятого. Может быть, летучки не готовы? Ты, наверное, Левка, знаешь, что сегодня будут?
- Мне дядя Ваня говорил. Значит, наверное.
- Шах королю!
- Я позволю себе вас прервать, товарищи, - Лев махнул кепкой, и шахматы загремели со столика. - Речь идет об Андрее. Похоже, что он засыпался...
В комнате разом стихло. Стало слышно, как тоненько жужжит запутавшаяся в паутине муха.
За стеной дребезжал рояль.
- Андрей очень аккуратный парень. Если он запаздывает на 20 минут, значит, что - то случилось, какое - нибудь несчастье.
Кто - то открыл дверь и явственно зазвучал пошленький вальс.
Из папиросного дыма в раскрытой двери очертилась фигура:
- Почему вы все здесь? И чего вы так орете? Ведь, на улице слышно. Это, по - вашему, соблюдать конспирацию...
Комната молчала.
- Что же вы молчите? - фигура шагнула вперед. - Я спрашиваю: почему вы сидите здесь и галдите, как в опере, когда вам давно надо быть на расклейке. Где Андрей?
Подошла Деня:
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.