Слово о съезде

Когда поднимутся делегаты семнадцатого, вместе со всеми встанет и он. Встанет и быстрыми пальцами подтянет галстук. Такие быстрые пальцы бывают у музыкантов. Но парень этот не музыкант. Он шофер. Шофер колхоза «Ленинская искра». Есть в Новгородской области такой колхоз. Колхоз не из самых крупных. Но когда комсомольцы Новгородщины решали, кому из лучших быть делегатом съезда, кандидатура Абронова была предложена первой. И не потому, что парню повезло с фамилией - начинается с первой буквы алфавита. А потому, что Абронов не просто шофер. Он шофер знаменитый. «Классный» - говорят о таких шоферы и, сжав руку в кулак, оттопыривают большой палец. В виде восклицательного знака. Кто - кто, а они - то знают, что кузов грузовика можно наполнить чем тебе только заблагорассудится. Можно - позарез необходимым грузом, который надо срочно и даже быстрее, чем срочно, доставить в колхоз. Можно подбросить левый товар. В ущерб делу, но не без пользы для своего кармана. А можно и вовсе возить воздух. Вот так и годы. Чем ты их загрузишь, зависит от тебя. Абронову двадцать семь. У него два ордена и знак ЦК ВЛКСМ «Золотой колос». И это не только награды. Каждая из них еще и память о четырех годах, полноценных, как сплав, идущий на награды. Орден Ленина, «Знак Почета», «Золотой колос» - красные риски на спидометре жизни.

Парень, знающий цену времени. Шофер из «Ленинской искры». Через две пятилетки пролегла его дорога к Дворцу съездов. И была это не обихоженная бетонка, а грунтовая - в слякоти, в заносах, в рытвинах - дорога, на которой не очень - то подремлешь, но на которой - только посигналь - к тебе на выручку поспешит товарищ. В любую темь. В любую непогодь. Какая бы напасть с тобой ни стряслось.

В семьдесят пятом ему будет двадцать восемь. Значит, что ж, через год прощай, комсомол, которому отдана половина жизни, прощай, комсомольская молодость!

«Зачем же прощай!» - сказал как - то Александр Московцев.

Московцевым из «Мосстроя» называли его в Ташкенте. Московцевым из «Мосстроя» называли его в Тольятти. Московцевым из «Мосстроя» называют его в Набережных Челнах.

Набережные Челны... А у набережной не челны. У набережной сухогрузы и танкеры, баржи, лихтера и плашкоут. У набережной плавучие краны - медлительные, но неутомимые, длинношеие «Ганцы». У набережной, старательно тарахтя моторчиками, крутятся прыткие катерки.

- Зачем же прощай! - сказал Московцев из «Мосстроя», переводя взгляд с плавучих кранов на краны башенные. - У строителей ведь так: молод тот, кто легок на подъем. Завтра скажем: «Прощай, КамАЗ», а послезавтра продолжим: «Здравствуй, город, которого нет!» И снова начнем от нуля. Вот когда человеку опостылит начинать, кончать и опять опускаться до нуля, тогда пиши «прощай, комсомольская молодость...»

Так говорил знаменитый бригадир знаменитой комсомольско - молодежной. Коренастый, бритый на скорую руку, в куцей стеганке, подпоясанной крученым проводом, усеянной крупными брызгами известки и цементного раствора. Белыми и серебристыми. Как медали.

И это все его награды! Нет, почему же... Просто к стеганкам не принято привинчивать ордена. Но когда прозвучит некаждодневное «Прошу встать!», на Московцеве будет выходной костюм, Московцев будет чисто выбрит, Московцев будет при орденах. Орден Трудового Красного Знамени - за Ташкент. Орден Ленина - за Тольятти. А за КамАЗ! Еще не пора говорить: «Прощай. КамАЗ!» КамАЗ пока что еще строится. И Набережные Челны пока что еще строятся. Блок к блоку, блок к блоку - девятиэтажный дом. Дом к дому, дом к дому - квартал. Вереница девятиэтажек, как вагоны поезда дальнего следования. И у набережной. И вдали от нее.

Избранные...

Непредставительный с виду лейтенант летной службы. Выпускник Черниговского высшего авиационного училища имени Ленинского комсомола Юрий Кожушкин. Глянув на него, поди угадай, что это человек недюжинной смелости. «Пятый океан - самый тихий», - уверяет Аэрофлот. Но однажды в этом самом тихом океане лейтенант Кожушкин встретился один на один с неотвратимой бедой. По всем теориям было две возможности: катапультироваться или погибнуть. Но тот, кто в роковую минуту не поддастся малодушию, тот находит третью возможность. Кожушкин не катапультировался. Но и свой реактивный он тоже спас.

Избранные...

Шахтер с «Булавинской» Анатолий Осыка. Он одним из первых в стране выдал на - гора пятилетнюю норму угля. Токарь Вильнюсского завода сверл Микас Паленис. Один из инициаторов патриотического движения «План пятидневки - в четыре дня». Для него пятилетка закончилась в сентябре 1973 года. Тракторист целинного совхоза имени Ленинского комсомола Александр Виноградов - лучший пахарь Тургайской области. Сергей Татарников. Тоже целинник и тоже лучший пахарь. Только не области и не республики, а всего Советского Союза. И это закономерно, что два лучших пахаря - целинники. Умению трудиться они учились у первопроходцев необжитых земель - людей героического склада, 20 - летие подвига которых недавно отметил весь народ.

И семнадцатилетняя школьница Шура Гусак тоже в числе избранных.

Если бы в семидесятом кто - нибудь сказал Шуре, что промелькнет каких - то четыре года и ее изберут делегатом съезда комсомола, не думаю, что Шура поверила бы в такое предсказание. В семидесятом Шуре было всего - навсего тринадцать. Только через год она сказала: «Здравствуй, комсомол!». И все - таки именно Шуру Гусак послали на съезд комсомольцы Полтавской области. Потому что возраст и комсомольский стаж - дело наживное. Потому что лишь юридически совершеннолетие зависит от даты твоего рождения. А в жизни стать совершеннолетним - это значит осознать себя гражданином, отвечающим за все, что происходит в твоем колхозе, на твоем заводе, в твоей стране. Так что можно стать совершеннолетним и в семнадцать, а можно не приблизиться к порогу совершеннолетия и до седых волос.

Три года назад Шура Гусак стала комсомолкой. Три года назад Шура Гусак возглавила школьную производственную бригаду. Три года. Три урожая. И каждый раз не меньше, чем пятьдесят центнеров пшеницы с гектара. А гектаров этих восемьдесят. В прошлом году Шура и ее товарищи взяли со своего поля по 56 центнеров хлеба.

И вот Шура Гусак - делегат съезда. Потому что не так уж много в нашей стране таких семнадцатилетних бригадиров. Потому что не так уже часто школьницам дают ордена.

Избранные...

Не всякому дано это право - подняться на виду у тридцати трех миллионов, чтобы стоя приветствовать знамя комсомола.

И все - таки, когда грянет марш и раздастся слышное во всех концах страны «Знамя внести!», встаньте и вы, миллионы ребят и миллионы девушек. Встаньте навстречу знамени. Это ваше знамя, это наше общее знамя. Оно одно на всех. Одно на тридцать три миллиона. Красное, оно вплывет в зал, как алый парус молодости. Парус этот хорошо виден отовсюду. Из любой точки страны. Потому что нет в нашей стране точки, которая не была бы точкой приложения комсомольских сил. На севере. На юге. На западе. На востоке. Какую точку ни назови, не ошибешься. Они повсюду.