Шестой поход

Удар приземления я почувствовал слабый. Сразу повалился на бок, в снег, парашют погасил, собрал, тут же закопал в снег и отошел от него метров на пять в сторону.

Снег был такой глубокий, что двигаться приходилось с большим трудом. А наши лыжи - неизвестно где. Инструктор их сбросил раньше нас. Попробуй - ка найди их ночью.

Еще на аэродроме, перед вылетом, мы условились, что собираться будем по световому сигналу. Командир отряда дает один продолжительный сигнал, а командиры отделений или групп - частые и короткие. Как в коммунальной квартире... Прыгали мы с небольшой высоты, так что далеко нас разбросать не могло, по световому сигналу все должны были быстро собраться.

Поглядел я по сторонам. Снег и снег. Ничего больше не видно. Ночь безлунная, темная, не разберешь, какая местность. С одной стороны как будто лесок, с другой - поле. Начал сигналить своим фонариком (я забыл сказать, что я командир отделения, или, иначе говоря, группы). Сигналю, сигналю - никто мне не отвечает. Минут через пять увидел вдруг далекий огонек. Продолжительный - значит, Герчика. Километра полтора до него, не меньше. Почему его туда занесло? Прыгали, можно сказать, вместе. Двинулся я по направлению к свету. Иду, еле - еле выдираю из снега нога. Сделал я буквально несколько шагов - и (что за диковина!) фонарик вспыхнул метрах в пятидесяти от меня. Ничего не понимаю. Вглядываюсь в темноту, а разобрать, кто там стоит и светит, не могу. Я вытянул пистолет на всякий случай. Остановился, прислушиваюсь. Вдруг слышу голос Герчика:

- Давай скорей, Винницкий! Чего ты застыл?

Обрадовался я, побежал вперед, только ноги взбрыкивал над снегом. Оказалось, нас разделял бугорчик. Из - за него и показалось, что до сигнала километра полтора. Ну, мы очень обрадовались друг другу, обнялись, поцеловались...

Вскоре подошли к нам два наших парня. Потом Нина Цалит. Ждем, ждем - больше никого. Куда все девались? Ждали почти до утра, а потом решили отойти от этого места. Может, кто - нибудь заметил наши сигналы, еще попадем впросак.

Днем в лесу встретили женщин, местных жительниц. Они узнали, кто мы такие, и сообщили, что здесь имеется партизанский отряд. Мы обрадовались. Разыскали партизан. Они - то нам и сказали, что в ближайшей деревне собираются десантники. Немцев там нет. Были, но все вышли. Партизаны проводили нас в деревню, и мы встретились с ребятами.

И вот началась работа. Я понимаю, вам хотелось бы знать, какое мы выполняли задание. К сожалению, пока об этом ничего нельзя сказать. Серьезное задание, важное задание, сложное задание - и все. Можете мне поверить. Но попутно с основным заданием мы вели также и всякую обычную работу. Когда находили в амбарах хлеб, отобранный немцами у крестьян, - раздавали его населению. В некоторых деревнях обнаружили запасы валенок - их собирали у населения старшины, чтобы передать немцам. Мы раздали валенки партизанам. В одной деревне нашли много овчин, собранных немцами. Овчины отдали крестьянам. Ну, конечно, попутно уничтожали живую силу противника, иначе говоря, - немцев и предателей.

Работали мы в этом походе вместе с партизанами. Когда дошла до партизан весть, что в такой - то деревне спустился парашютный десант, со всех концов района стали съезжаться к нам представителя разных отрядов.

Мы обсудили положение в районе и решили несколько отрядов объединить в один большой. Подобралось в итоге войско в двести пятьдесят человек. Внушительная сила. В большинстве своем люди были из числа бойцов и командиров Красной Армии, попавших в окружение и вышедших из него. Народ был умелый, дисциплинированный.

Вооружены все были прилично. Оружием партизаны запасались в лесах. Знаете, сколько оружия в лесах? Идешь по тропинке - в кустах стоят пушки. Ковырнешь ногой снег - пулемет с неизрасходованными лентами. В эту войну на полях остается много всякой техники. Для нашего сводного отряда мы нашли и минометы, и мины и накопили достаточное количество автоматов.

Выполнив основное задание, решили мы вместе со сводным отрядом продвигаться к линии фронта для соединения с частями Красной Армии, а по дороге, конечно, уничтожать мелкие группы противника, расстреливать поставленных немцами старост и комендантов, взрывать мосты, склады, нарушать линии связи - в общем, вести подрывную работу на всем пути нашего следования.

Однажды мы прошли за ночь километров тридцать и остановились на отдых в одной деревне. Мы теперь в лесах не прятались. Двести пятьдесят человек - это сила. Войдем в деревню - наша деревня.

Так вот, пришли мы на рассвете, закусили, легли спать.

Через несколько часов я проснулся и пошел проведать своих ребят. Они остановились на другой квартире - наискосок, через улицу. Нужно было узнать, как они себя чувствуют, хорошо ли позавтракали. Было часов десять утра. День приятный, морозный, но солнечный. Знаете, такой весенний день среди зимы.

Вышел я из квартиры, вижу: в деревню въезжают штук пять саней. Против солнца плохо видно, кто там сидит. Я глянул: как будто штатские. Только я повернулся, чтобы перейти улицу, - стрельба. Я осматриваюсь: кто стреляет, откуда, куда? И вдруг пули мимо меня - дзинь, дзинь!...

Оказывается, на подводах не штатские, а немцы. Все они закутались в крестьянское, кто в чем: один в меховой ушанке, на другом тулуп, третий в бабьей кофте, и был там какой - то черт в пуховом платке поверх каски.

Ну, а когда разобрал, в чем дело, быстро бросился к ребятам, поднял их в ружье и сразу повел в обход. Немцы выскочили из саней, захватили с собой гранаты, винтовки, ручные пулеметы - и за сараи. Мы подходим за домами, они открывают сильный огонь. Их там человек пятнадцать.

Мы залегли, начали постреливать. Потом я решил обязательно взять нескольких немцев живьем. Я подал команду прекратить огонь, и люди с криком «ура» поднялись в атаку. Свой автомат я оставил на квартире, с собой был только пистолет. С ним я и побежал вперед. Слева - сарай, справа - сарай. Смотрю: за правым притаилось несколько человек. Двое или трое, уже убитые, валяются тут же, в ногах. Я на немцев прямо с ходу, а назад и не смотрю: идут ребята за мной или нет. Вдруг, слышу, сзади кто - то кричит: