Мы спустили лестницу; я и Борис сели на свои места, сразу же заработали моторы, и мы поднялись в воздух.

Много раз в жизни мне приходилось летать на утренней заре, но никогда я не чувствовал себя так бодро, как в это раннее утро. Борис поглядывал на карту, губы его шевелились. Я прислушался. Поет! И мне стало весело и легко, будто мы отправлялись не в боевой полет, а на веселую прогулку...

Время - четыре часа десять минут; место высадки приближалось. Наступила моя очередь. Теперь я должен был пилотировать сам, а Апостолов - только контролировать правильность моих действий. Я дал команду: «Сигнал!» - и пошел на снижение.

Выправив машину, я почувствовал, как Апостолов второй ручкой управления наклонил ее немного влево, сделав это почти незаметно. Теперь можно было сбавлять газ. Скорость упала до ста километров. Сто километров при полном грузе! Мне стало страшновато, а Апостолов уже включил сирену.

- Прыгать!

Вдруг я почувствовал, как самолет вздрогнул. Стрелка вариометра подскочила вверх. Значит, высадка началась: в тот момент, когда кто - либо из парашютистов покидает самолет, стрелка резко отклоняется. Когда по моему расчету выбросился последний парашютист, я подал вперед ручку регулятора скорости, намереваясь набрать высоту. Но у меня ничего не получилось. Самолет не слушался, что - то тащило его назад. Вот, черт возьми!

Не успел я еще сказать что - либо Борису, как в кабину к нам просунулась голова старшего десантника по спуску, который должен быть замыкающим. Пересохшие губы его дрожали, а осунувшееся лицо было бледным.

- Там сзади... младший лейтенант висит! - хрипло оказал он.

Я сначала! не понял:

- Как так висит? Где висит?

- Зацепился за хвост...

Сердце мое дрогнуло. На лице выступил холодный пот. Я глянул на Бориса.

- Иди посмотри, что там такое! - сухо приказал мне Апостолов. - Я сам сажусь за штурвал.

Проскользнув мимо Мирчева и старшего десантника, я вошел в багажную кабину, где во время грузовых полетов находится багаж, а при высадке десантов - парашютисты. Сейчас десантников здесь не было. Все они спустились на землю. У люка, рядом с дверцей самолета, стоял парашютный техник. Дрожащими руками он вытаскивал один за другим автоматические парашютные тросы, лихорадочно сматывал их и бросал около себя.

Когда я приблизился к нему, в его руках оставался трос командира взвода десантников - того самого юноши, который рапортовал нам на аэродроме. Я попробовал высунуть голову в дверцу самолета. В лицо мне больно ударила сильная воздушная струя, но я успел заметить, что трос, плотно прижатый к корпусу самолета, каким - то образом перехватил узлом купол парашюта. В нескольких метрах за стабилизатором, опоясанный ремнями боевого снаряжения, в сильной воздушной струе вертелся лейтенант. Я с силой рванул трос на себя, попытался - подтянуть его, но он не поддавался...

Мы собрались перед пилотской кабиной. Я кратко доложил Борису, в чем дело. Все замолчали. Шум моторов показался мне в этот момент более громким, более грозным, чем обычно. Пахло бензином, и мне вдруг представилось, что мы находимся в каком - то складе с легко воспламеняющимся горючим, что крутом нас разбросаны спички, которые в любую минуту могут вспыхнуть... В голубом воздушном океане играло восходящее солнце; его лучи лились в боковые окна самолета!

Я подошел к люку и заглянул вниз. Далеко под нами, где приземлился взвод десантников, стояла группа людей. Боевое учение было прекращено. Я различил крохотные застывшие фигурки, и ярко представил себе, как там, на земле, люди следят за нами.

- Мы можем лететь еще целых четыре часа! - сказал Апостолов.

Голос его по - прежнему был твердым, но мне показалось, что и он дрогнул. Наш радист давно оставил свою радиостанцию, и теперь мы - четверо из нашего экипажа и двое парашютистов - все шесть человек думали о нем - о седьмом, попавшем в беду товарище...

Парашютный техник заговорил первым, он начал тихо, неуверенно:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.