... С тех пор прошло шесть с лишним лет, а память об этом не выветрилась. Шестая рота превратилась в чудесную традицию института. Третьекурсник Валерий Барсуков на войне не был. Прошедшим летом на практике он изучал в горах Забайкалья минералы пегматитов. Неделями жил в лесу, варил обед на костре, бывало, ливнем смывало палатку, случалось, что в последней коробке оставалось три спички. И когда, наконец, Валерий после десятичасовой ходьбы по чащобам тайги, возвращался на базу, устало опуская с плеч полуторапудовый рюкзак с образцами минералов, ему говорили:

- Молодец! Сильный. Хоть сейчас в шестую роту...

Это звучало как лучшая оценки. В институте, где значительное число студентов и преподавателей прошло большой фронтовой путь, чаще всего поступки товарищей оцениваются с позиций фронтовика, с позиции «бойца шестой роты», которую не забывают и сейчас, спустя вот уже шесть с лишним лет. История этой знаменитой роты проста. В тот день газеты писали: «В вечернем сообщении Советского Информбюро 15 октября указывается, что в течение ночи положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко - фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, пехоты и на одном участке прорвали нашу оборону. Наши войска вынуждены были на этом участке отступить. Таким образом, создалась непосредственная угроза для Москвы». Это было 16 октября. Пройдёт ещё несколько месяцев этого 1941 года, и весь мир услышит о разгроме фашистов под Москвой; но тогда, 16 октября, был тяжёлый день. Москвичи - патриоты с оружием в руках шля защищать столицу. На заводах, в учреждениях, в институтах создавались боевые части.

В тот же день, «а рассвете, 138 добровольцев - студентов Московского геологоразведочного института имени Серго Орджоникидзе - построились на Манежной площади. Это и была шестая рота одного из батальонов Красной Пресни.

Вскоре рота заняла позиции на боевом рубеже в пригороде Москвы.

Вначале эта рота входила в третий полк Московской коммунистической дивизии, занимавшей боевой рубеж под Клином, но уже в 1942 году она стала шестой ротой другой гвардейской дивизии, сражавшейся на Калининском фронте. Всего и осталось в роте несколько бойцов, бывших студентов - геологов, но по - прежнему у костра, на отдыхе или в обороне, велись разговоры о романтических экспедициях, по - прежнему разгорались жаркие споры о достоинствах авиационной магнитной разведки, по - прежнему старшина роты по утрам будил бойцов:

- Подъём, геологи!... Сплачивала людей дружба.

- Какое бы горе у тебя ни случилось, придёшь в роту, расскажешь обо всём - и сразу становится легче. Ведь вокруг тебя такие замечательные друзья!

Это рассказывает студентка Татьяна Харламова. Она ушла из института с шестой ротой и на фронте работала в медсанбате. Вот выдержки из её дневника:

«И вот мы на линии фронта. Развернули в уцелевших домах свой медсанбат. А на другой вечер начали поступать раненые.

Впервые в эти дни мы поняли, что такое война, впервые увидели смерть, простую и грубую солдатскую смерть, страшную именно этой своей простотой.

А что хуже всего - мы не знали о судьбе наших ребят, ушедших из шестой роты в роту ПТР. Как ни узнавали, как ни расспрашивали каждого раненого о роте ПТР, никто ничего не знал.

Лишь через неделю к нам в медсанбат прибыли Стёпа Сулакшин и Коля Карек, оба раненые. Потом пришёл раненый Лёша Шевнин, а через три дня после него привезли Колю Дренова. О роте ПТР теперь уже знали все. Наши ребята показали себя смелыми и мужественными бойцами. Да разве могло быть иначе!

В ночь на 10 марта 1942 года привезли к нам мёртвого Колю Квасова. Он умер в дороге. Мы стояли над ним и не могли поверить, что нашего весёлого «дирижёра», отважного и умелого воина, прославившегося на всю дивизию, нет уже в живых. А ведь это он был тот самый старший сержант, о котором ходили легенды: сержант, который в бою принял на себя командование батальоном.

Много было у нас потом фронтовых дорог, много встречалось новых людей, но память о наших товарищах всегда жила в сердце, поддерживая нас в самые тяжёлые минуты. Через всю жизнь мы пронесём это чувство глубокой и светлой дружбы, связавшей нас в суровые дни войны».

... Много было фронтовых дорог. Бойцы шестой роты побывали и в Берлине, и в Вене, и в Будапеште, но опять сошлись их пути - дороги в Москве, в родном институте.

... Они долго не виделись, три друга, - пехотинец гвардии капитан Лев Ляхов, награждённый четырьмя орденами, Николай Власов, тринадцать раз заслуживший благодарность Верховного Главнокомандующего и восемь раз отмеченный правительственными наградами, и командир дивизиона гвардии майор Александр Максимов, кавалер орденов Богдана Хмельницкого, Александра Невского и других. Они встретились в стенах института на вечере бывших фронтовиков - студентов.

О счастье... Ведь об этом он мечтал всю войну! В знойную стужу он полз по снегу и тащил за собой пулемёт на новый огневой рубеж, чтобы не засекли немцы... Ведь думал же ты, Всеволод Николаевич Троицкий, как о великом счастье, после войны опять увидеть институтские стены. Чего же ты сейчас, черт возьми, хнычешь? Много работы? Профком, экзамены, научная работа? А как же иначе? Ты что думал, что после войны будут тишь да гладь?..

О счастье... Да, это - счастье: много работать, уставать, но знать, что где - то в Сучанах, в Дальневосточном крае, расширены угленосные горизонты, что по карте магнитно - разведочной партии будут строить новые шахты. И это, конечно, счастье - знать, что это сделал ты, Всеволод Николаевич, председатель профкома, студент, которому обязательно нужно сдавать экзамены только на «отлично» не меньше, чем на пятерку.

И не только Троицкий так думает. Так думает и Николай Дренов, тот самый первый номер расчёта ПТР, которого однажды встретила в медсанбате сандружинница Харламова.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.