Галина Нежданова – Иде Галай: «Тебе ведь интересно знать, Ида, не изменилась ли жизнь в нашем уголке таежном на «Ивдель – Оби», а если брать еще меньший кусочек, в нашей МК. У меня все происходит тут на глазах. Прорабский мы закончили, уже работаем на новом, 304-м км. И опять нас с Сашей забросили туда первыми. Два дня искали «ось». Все ведь занесено снегом. Саша нашел; правда, обморозился немного. А я перекупалась в снегу. Зато трасса была разбита, и вскоре, на третий день, были положены первые два куба в насыпь. Хотелось кричать «ура». Но неудобно: все-таки начальник, какой-никакой. А буквально на следующий день– первая тысяча кубов. Пошло здорово, но... Всегда это «но»: поломался экскаватор, настроение упало, плакать хочется оттого, что надо довести трассу, а не все получается, как хочется.

В свободное время, которого с каждым днем все меньше, как всегда, хожу на лыжах – единственный вид спорта, доступный здесь. На работе – лыжи, на отдыхе – лыжи. Скоро буду мастером спорта.

Ида, почему ты молчишь?»

«...Работаю по-прежнему на новом прорабском, впрочем, определение «новый» уже не подходит. Новый теперь на 327-м км. Начинаем перебрасывать горючее, материалы, пока весна не взяла свои права. Правда, о весне еще рано говорить, ибо по «зимнику» будем ездить до середины апреля. А потом начнем «загорать» там, где застанет распутица. Хотя уже бывают дни, когда проснешься, высунешь нос из вагончика – и кажется, пахнет весной. Надеваю резиновые сапоги, а вечером приезжаю с замерзшими ногами. И все равно душа радуется: ведь по календарю осталось два листка зимы. По этому случаю поздравляю тебя с Весной.

Извини за бумагу, ты ведь знаешь, у нас с этим материалом туго».

«...Маленькие детали нашей жизни. В газетах, журналах пишут: молодежь покоряет Сибирь. Правильно, покоряем и не плачем, совсем как в кино. А мне сейчас так трудно, и тебя нет, и не с кем посоветоваться, отвести душу. Шофер Корякин, с водовозки, вчера отравился выхлопным газом. Эти чертовы «газоны»! Там, понимаешь, в карбюраторе пробило, и газ выходил в кабину. Хожу растерянная, как будто я виновата в этом. Так хочется верить, что ты добьешься в тресте новых машин».

«...Зима на прощание злится, как зверь, – никогда не думала, что этот. самый короткий месяц февраль может быть таким бесконечным. Стоишь у нивелира, пальцы одеревенели, отплясываешь и думаешь: «Черт! Когда это все кончится?» А посмотришь потом, что сделала, и забываешь, как всего полдня назад разувалась у костра и сушила ноги. Сегодня экскаваторщик Клименко выдал неслыханный объем: две тысячи кубов грунта вместо тысячи двухсот. Не поверишь, за обедом взял пять борщей, слил в одну емкость и съел. И съел еще три вторых. В жизни не видела такого желудка.

Поздравляю тебя с Восьмым марта, желаю всего-всего. Приезжай скорее, мы ждем тебя, Ида...»

«...Ида, я знаю, почему ты молчишь. И когда ты уезжала в эту командировку, я тогда уже знала, что ты больше не вернешься. Я только не хотела верить этому. Я не собираюсь судить тебя. Может быть, действительно там, на другом месте, ты принесешь больше пользы. Но ведь здесь тоже небесполезные люди, и ты знала это, когда жила в нашей колонне.

Саша Пряжников опять заболел гриппом, но разве вытащишь его из карьера? Бегает, машет руками, как мельница, а у самого температура.

Я знаю, у каждого человека есть своя, главная трасса, нужная и другим, – эти другие кровно заинтересованы в ней. И поэтому нельзя лгать в пути, если уж пошел по этому пути.

У нас нелегко, у нас самый длинный февраль, и зиме нет конца, у нас резиновые сапоги и обмороженные пальцы. Но вот, думается мне, Ида, уж если мы терпим все это и строим и никакая сила не оторвет нас от нашей работы, – значит, все верно, значит, мы правы и не солгали.

Мы строим нашу дорогу. Вчера мы дали семнадцать метров полотна, мы столько еще никогда не давали. И очень хотелось мне, чтобы ты видела, как все радовались этим семнадцати метрам, сколько было настоящего, неподдельного чувства. Об этом трудно рассказывать...»

Пряжников сошел на станции Багаряк и через полчаса нажимал звонок возле родной, до боли знакомой двери. Пальцы его дрожали. Мать вышла с шитьем в руках, щурилась в темноту и только после долгой, нескончаемой, как этот февраль, минуты протянула к нему руки, прижалась и все плакала, все шептала ему: «Сашка мой, варнак мой, губошлеп ты мой ненормальный...»

Он отстранялся смущенно, он едва не падал от усталости, от всех своих переживаний; бывает такое и с самыми сильными, самыми уверенными в себе мужчинами.

Потом мать кормила его, сонного, расспрашивала, как он там, трудно ли достается, и он пытался что-то рассказать, но все повторял одно и то же: «Мы строим там, мама, мы строим, мама, мы строим...»

Свердловск. Строительство дороги Ивдель – Обь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.