С чего жизнь началась

Голос знакомый и прямо надо мной... Сергей Онищенко!

- Ты?

- Я...

- Каким ветром?

- Не ветром - терпенья не стало...

- Терпенья? Сергей присел рядом, снял кепку с накомарником и бросил под ноги. Лицо его было черно от августовского солнца и худо, рыжие волосы выгорели, посветлели.

- Какого терпенья, Сергей?

- А такого... - Он, очевидно, старался не смотреть в мою сторону, потому говорил глухо, не очень внятно. - С утра и до вечера все одно и то же, все одно и то же... Спервоначала - то, как вернулась на прииск, я ей объяснять пробовал: дескать, и холостой, и люблю, - подумай, мол. Ку - уда там! Руками замашет, глазенки закроет - слова никакого до себя не допускает. А на той неделе приходит и бумажку мне. «Перевожусь, - говорит, - на рудник, к Владимиру, потому что не может он там без радиосвязи работать!» Я, знаешь... поверил. Снарядил лодку и... сам видишь. А сегодняшняя ночь, Володька, чуть было все не попортила...

У меня так и захолонуло в груди.

- Это она в самый ливень кричала?

Он кивнул.

- А я. Сергей, не поверил... в голос не поверил!

Он покачал головой, руками развел.

- А ты верь на всю жизнь, потому нет на земле вернее голоса... - Встал, отряхнулся. - Мне, Владимир, пора. Да и ты поторапливайся.

И ушел. Друг!

В этот раз ноги от меня отставали - с такой птичьей быстротой я катился с горы. Выбегаю из - за угла своего «персонального» пятистенника и сразу слышу встревоженный зов:

- Наташенька! Наташа, куда же ты?!

И тут же через высокий порог торопливо, с каким - то озорным взвизгиванием переваливалась маленькая девчурка в розовом платьице и - топ - топ - топ, - да рысью, да на самый краешек крыльца. Еле успел подхватить ее на руки. Она как засмеется, как завизжит снова - и руками капризно замахала. А на крыльце уже большая Наташенька, бледная, с руками у груди, вот - вот упадет.

Помолчали, а потом она первая голос подала:

- Ох, Володя, я так испугалась! Я думала, она с крыльца...