Рогожа

Смена кончилась. Чернецов, стоя у дверей столовой, загонял в нее молодежь. Все думали, что Митька хочет объявить насчет лыжной вылазки, которую намечали провести на днях.

Но Митька не отвечал на вопросы и не улыбался. Он протискался к столу, где сидели молчаливые, хмурые Мирошка и Лизка.

- Дело серьезное, - проговорил Чернецов. - Вчера на мартене сожгли знамя, которое...

- Какое знамя? Дерьмо!

- Какого чорта ты нас задерживаешь? Пошли, ребята! Некоторые двинулись к дверям.

- Виноват, виноват! - поднял руки Чернецов, - то знамя, которое ребята заслужили! Разве мы не знаем, что третья позорит весь цех? 67 процентов! Две плавки в сутки! Товарищи, кто сжег знамя?!

Молчание.

- Брось, Митька, - угрожающе бросил Иванцов.

Это был первый камень. На Митьку и ребят полезли с кулаками.

- Ты что сам бузу затеваешь? Какое они имеют право, сопляки, нам маскарад устраивать? - стучал кулаком Арсенька.

- Что мы им?

- Мы сами знаем! А сырье нам дают? А печь ремонтируют? Митька, упершись руками в стол, ждал. Лизку прижали к стене, и она напрягалась, чтоб не вскрикнуть от боли в коленках.

- Вторая печь тоже ремонта просит, а у них всегда 90 процентов! - поднял голову Чернецов. - Одним словом, вот что: пионеры представили нам ультиматум. Дело передают на базу и в завком. Кто сжег знамя?

- Да мы все сожгли! - бросил Арсенька. - Что ты нам сделаешь? Ну, что?

- Что? - вскочил Мирошка. - Мы отдадим под суд вас всех! В газету... Мы потребуем...

Но Мирошке не дали договорить - его оттянули от стола. Лизка запищала.

Крики: «Митька во всем виноват. Он поднял волынку и действует, как провокатор».

На крик подошли старики.

- Глоткой, милой, ничего не сделаешь, - заметил Логин Арсеньке. - Ваше дело заслонка.

Тут поднялся Вася Скважин. В руках у него клочки бумаги. Вася был вечным секретарем собраний, он всегда улыбался и составлял резолюции.