Он стоял, прилипнув лбом к холодному стеклу в тамбуре поезда, не обращая внимания на хлопанье дверей за спиной, безучастный к разговорам попутчиков. В потертых джинсах, не по росту коротком свитере, стоял и, не выпуская изо рта сигареты, смотрел в темень за окном, изредка пронизываемую желтыми огнями полустанков.

И все-таки я его разговорил. Отвечал Андрей, так он назвался, нехотя, в детали не вдавался, но себя не щадил и сочувствия не искал. А дела у него складывались невеселые. Отслужив в армии, пришел на завод. Три месяца походил в учениках, получил разряд. Стал зарабатывать, и немало. Почувствовал себя «рабочим классом», которому якобы многое может проститься за горячий его труд, и стал нарушать рабочую дисциплину.

— Выпивал, в общем. Прямо в цехе, — отрезал Андрей. — Не один, конечно. Но я попадался, а другие умели выйти сухими из воды. Раз меня предупредили, второй. Потом появился знакомый теперь всем указ. Я выводов не сделал. Как-то выпил в раздевалке, еле до проходной добрался. Вахтер остановил, составили акт. Но и тут сошло, только премии лишили да на собраниях посклоняли. Ну, а потом — финиш, спьяну устроил дебош в кинотеатре. Забрали в милицию. Сообщили на завод. Вызвали на комиссию по борьбе с пьянством, есть у нас такая. И вылетел я с завода по 33-й статье. И никто в цехе за меня не вступился, вот что обидно и тяжело. Ну, помыкался в городе. Никуда не берут. Подался в другие края, на большую стройку, думал, там устроюсь. Но в штабе комсомольской стройки дали мне, как говорится, от ворот поворот, не нужны им, значит, пьяницы... Вот еду домой. Буду проситься обратно на свой экскаваторный завод, кем-нибудь. Может, возьмут.

Тут я не выдержал и спросил:

— Ты комсомолец?

— Был. За пьянками перестал взносы платить... В общем, исключили. Правильно, конечно. Одно не пойму — ведь дисциплину я давно нарушал, но комсомол наш на это не реагировал. За неуплату взносов попадало, верно. Но не за пьянку. Это уж когда я до точки дошел — комсомол вмешался. А раньше вроде бы и не замечали моих художеств...

...Секретарь комитета ВЛКСМ костромского экскаваторного завода «Рабочий металлист» Александр Немцов на примеры и факты не скупился. Формально в заводскую комиссию по борьбе с пьянством входит заместитель Немцова Владимир Яковлев, но вопрос настолько серьезный, что и Александр фактически участвует в работе комиссии на равных с замом. Итак, в прошлом году из районного отделения милиции «сигналы поступили» на 21 комсомольца (большинство из них побывали в медвытрезвителе). С каждым из них проведена работа. 12 комсомольцев получили выговор с занесением в учетную карточку, 4 — строгие выговоры, 5 — исключены из рядов ВЛКСМ.

Помимо этого, в милиции побывали еще 32 молодых рабочих из числа несоюзной молодежи. С ними сложнее. Никаких санкций к ним комитет применить не может, в этом случае решающее слово за администрацией завода. В среднем комиссия собирается два раза в месяц. Представитель комитета ВЛКСМ наравне с другими членами комиссии решает судьбу пьяниц. Если это комсомолец, комитет изучает обстоятельства его проступка дополнительно и реагирует по своей комсомольской линии.

О степени принципиальности комсомольцев в отношении нарушителей трудовой дисциплины, по словам Немцова, можно судить по случаю с бывшим секретарем бюро ВЛКСМ паросилового цеха Сергеем Капковым. Сказав, что он идет в комитет комсомола, Сергей вышел за проходную, вскоре оказался возле магазина, где спустя два часа был замечен уже изрядно выпившим. Несмотря на это, Капков вернулся на завод (как он потом объяснял, за зарплатой), где попался на глаза руководству со всеми вытекающими отсюда последствиями. Комитет мгновенно отреагировал на «художества» комсорга, сняв его с должности секретаря бюро и объявив Капкову строгий выговор с занесением в учетную карточку. Тут, впрочем, комитету ничего иного и не оставалось — случай получил широкую огласку.

Потом поведали мне историю с Геннадием Набатовым. Выглядела она так: Набатов попал в медвытрезвитель. Комсомольцы с ним поговорили, что называется, по душам, но нужных выводов Геннадий не сделал. Вновь нарушил дисциплину. Вот и пришлось ему с комсомолом расстаться. «Из-за пристрастия к спиртному», — уточнили в комитете.

Позвонил в цех запасных частей, один из ведущих на заводе. Узнал, что работает Набатов в первую смену. Решил встретиться. И вот сидим мы с Геннадием друг против друга. Разговор не вяжется, никак не поймет Набатов, с чем я к нему пожаловал. Наконец, спрашиваю напрямик:

— Жалеешь о случившемся?

— О чем именно? — переспрашивает Набатов.

— О том, что билет комсомольский на спиртное поменял.

— Так я ведь сам, считайте, из комсомола ушел, по своей вроде бы воле. И не из-за пьянки. Получилось, что визит в медвытрезвитель мне простили. Тут другое...

И поведал мне Геннадий свою историю, несколько отличавшуюся от изложенной комсомольскими работниками. Все верно, полгода назад угодил он в медвытрезвитель. Идя на комсомольское собрание, приготовил себя к худшему. Но... обошлось. Конечно, досталось ему тогда здорово за пристрастие к выпивке, особенно от комсомольского актива. Но в целом ограничились в тот раз строгим предупреждением. Геннадий дал слово, что пить бросит. А тут вскоре у Набатова вышел конфликт с секретарем цехового бюро ВЛКСМ из-за каких-то пригласительных билетов, которые распределялись, по словам Набатова, несправедливо. Результатом конфликта был отказ Набатова добровольно вносить комсомольские членские взносы. Тогда взносы стали, опять же по словам Набатова, взимать с него чуть ли не принудительно, то есть высчитывать из зарплаты. Геннадия это вконец обидело, и он заявил, что в комсомоле состоять больше не хочет. Остальное, мол, было делом техники.

— Я так думаю, и без комсомола могу прожить не хуже, чем с комсомолом, — заключил Набатов.

Случилось так, что финал нашего разговора с Геннадием состоялся в присутствии его товарищей. И один из них, а именно Александр Гогин, подлил, что называется, масла в огонь.

— Я тоже выбыл из рядов ВЛКСМ. Не за пьянку, хотя и выпивал, а за то, что на комсомольский учет встать отказался. Это не значит, что в общественной жизни участия принимать не хочу, — я и на субботники выхожу, и вообще... Но только уже в рядах несоюзной молодежи.

Я далек от того, чтобы оправдывать Набатова, Гогина и им подобных. Без них комсомол проживет. Но правильно ли, что выбыли они из его рядов, коротко говоря, «за взносы», а не за то, что было — с их точки зрения — куда более тяжким нарушением Устава, в чем действительно видели они себя виноватыми и за что ждали справедливого наказания?! Слов нет, взносы — дело первостепенное, но сводить все только к ним — значит обеднять само понятие воспитательных функций комсомола, его политического престижа.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.