Так это было на войне
Поздно вечером 27 сентября раздался звонок.
— Кто? — спросил я.
— Гвардейцы!
— Какие гвардейцы?
— Открывайте, свои!
Я открыл дверь. Передо мной стоял парень в форме военно-морского флота с нашивками лейтенанта. Сначала я его не узнал, настолько время и война изменили это го юношу, Валентина Юрихина.
— Откуда ты, Валентин?
— Из-под Сталинграда.
— Когда?
— Несколько дней назад. Прямо из самого ада. Вот отправили на отдых. Отдохну — и опять на Сталинград. Я командовал там ротой морской пехоты.
Вид лейтенанта был страшен. Ничего юношеского уже не было в его глазах; передо мной сидел суровый человек, с туго стянутыми скулами, с взглядом беспокойным, ищущим, — действительно все свидетельствовало в нем, что он только что вышел из ада битвы за Сталинград.
И он рассказал мне, как морская пехота дралась и дерется под Сталинградом. Разумеется, когда он говорил о товарищах по оружию, обыкновенных пехотинцах, в его речи проскальзывала традиционная снисходительность моряка к пехоте — но это ведь в крови моряков всего мира! Однако он не переставал восхищаться всеми, кто дрался рядом с ним на улицах Сталинграда, — артиллеристами, автоматчиками, танкистами.
— Мы защищали подступы к улицам, которые могли бы привести немцев к вокзалу, возьми они эти улицы. К вокзалу они рвутся, и еще как! Но далеко им до него, и не взять им ни вокзала, ни Сталинграда, и к Волге не пробиться. Мы, морская пехота, вступили в бой в начале сентября — и с тех пор немцы не продвинулись ни на метр. У нас есть приказ: «Ни шагу назад!» — и мы умираем, но не отходим.
— У тебя большие потери в роте?
— Хватает, — ответил лейтенант. — Но что наши потери по сравнению с немецкими. Будет Германии чем вспомнить Сталинград! Мы их там наколотили столько — самому дьяволу не сосчитать. Немцы пускают в ход все комбинации боя. Особенно страшна атака танков при поддержке авиации и артиллерии во взаимодействии с пехотой. Сначала появляются бомбардировщики, одновременно бьет полевая артиллерия и бьют из своих пушек идущие в атаку танки. Это черт знает что! Человеку необстрелянному небо кажется с овчинку. А я как раз никогда еще не был под таким огнем и в таких жарких делах. Да и ребята мои тоже.
— Ну и что?
— А что? Видите, жив и почти здоров. Правда, я совершенно не помню, что было в течение первых трех суток. Эти дни из моей памяти как будто вырублены. Помню только кое-что из событий четвертого дня боя. Мы шли в штыковую атаку.
— Немцы приняли ее?
— Немцы штыка не принимают, итальянцы тоже. У меня был автомат, а у автомата штыка нет. Так я схватил его за дуло и бил по фашистским головам прикладом.
— Какое же ощущение от рукопашной схватки? Ты помнишь, скольких убил?
В 10-м номере читайте об одном из самых популярных исполнителей первой половины XX века Александре Николаевиче Вертинском, о трагической судьбе Анны Гавриловны Бестужевой-Рюминой - блестящей красавицы двора Елизаветы Петровны, о жизни и творчестве писателя Лазаря Иосифовича Гинзбурга, которого мы все знаем как Лазаря Лагина, автора «Старика Хоттабыча», новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Дети из «долины рудокопов»
Творческая педагогика
Так это было на войне
комментарии
Это статья про моего деда, отец бережно хранил вырезку из журнала... Дед никогда не рассказывал сыновьям о войне.
-