В цех пришел новый человек, встал к станку и, кажется, потерялся в нашпигованном машинами пролете. Но так только кажется. Девушки из ОТК уже разведали, что новичок не женат, через год уходит в армию, что у него сестренка в ремонтно-механическом и недавно они получили квартиру в Кузьминках. Мастер нет-нет и потопчется за напряженной спиной новичка: как-никак четвертый разряд, оправдывает ли? Сосед слева посматривает не без ревнивого любопытства: сам он в цехе пятый год, а разряд все третий. Да и начальник цеха уже дважды как бы невзначай продефилировал туда-сюда по пролету. Нет, всем далеко не безразлично, кто пришел сегодня в цех. Ведь когда-то вот так же вошли в цеха всемирно известного ныне «Шарика» худенькие фэзэушники Павел Сорокин, теперешний парторг завода, Анатолий Иванов, начальник вычислительного центра, Алексей Викторов, прославленный бригадир слесарей, член Центрального Комитета нашей партии.

Училище № 11 при Государственном подшипниковом заводе уже отпраздновало свое сорокалетие. Дыхание завода ощущается явственно, едва переступаешь порог ПТУ. Завод напряженно, размеренно дышит под боком. И постепенно в мальчишеских разговорах его радости и заботы теснят любимые спортивные телепередачи, мотоциклы и «кинуху». В АЦ-3 что-то не ладится на новой пинии, «Кузню» наконец-то перестраивают. В ремонтно-механическом участок новой техники — вот бы куда! Еще неосознанно, не встав прочно к станку, мальчишки становятся рабочими. Мощные связи напряженно живущих коллективов влекут их, становятся частью сознания, обнажают смутное еще ощущение долга.

В ПТУ № 11 семьсот учеников. Их учат восемнадцать преподавателей с высшим образованием и тридцать мастеров, закончивших техникумы (семеро уже учатся по вечерам в институтах). Ребятам предстоит усвоить солидную программу, куда входят и багаж средней школы, и спецпредметы вроде электротехники и металловедения, и серьезная практика по специальности.

Директор училища Михаил Николаевич Саблуков рассказывал:

— Очень важно понять стремление ребят жить по-новому, утвердиться в новом коллективе. Сам я кончал школу ФЗО еще в тридцать девятом году. Потом, в окопах, думал: если останусь жив, буду учить ребятишек, как мой мастер Дубров. Научил этот человек нас не лгать — сам всегда был с нами справедлив и откровенен. И вот сколько лет прошло, а я приезжаю на Коммунистическую улицу (училища там давно нет), — и словно теплый дождик на душе пройдет... — Михаил Николаевич изучающе глянул на меня: понимаю ли? — и, заметив мой сочувствующий взгляд, продолжал: — Мастер, без сомнения, в училище — главная фигура. Без него все развалится. Помню, попалась мне группа — ну, сущие разбойники. Пришли в мастерскую — не работают. «Почему, — говорю, — не работаете?» «А мы не хотим!» Пошел, встал к станку и такой им разводной ключ выточил, что они глаза раскрыли. На следующий день все встали к станку. К одному подошел, к другому — вроде и не смотрят в мою сторону. А когда умылись, один спрашивает: «А почему, Михаил Николаевич, вы Толину пятерку в кружочке поставили, а мне просто пятерку?» Я объяснил, что Анатолий вложил в деталь все, что мог, а он просто отбарабанил все как положено. На следующий день бедняга до вечера сидел, а получил-таки пятерку в кружочке. Нравится им чувствовать себя людьми, самоутверждаться... Однажды объявили по училищу конкурс на лучшую группу — станок надо было соорудить. Мои как вцепились в эту идею, я даже испугался. Потом успокоился: увлеченный труд никого еще не искалечил. Сверлят, шлифуют, подгоняют, только искры летят. «Михаил Николаевич, можно, мы кители скинем?» Можно, говорю. Через час: «Михаил Николаевич, можно, мы рубашки и майки скинем?» Можно. Все в поту, как черти. Кто-то заглянул к нам в мастерскую и побежал в учительскую: «У Саблукова-то все голые, как в бане!» А мальчишки в тот день дали восемьсот семьдесят три процента нормы — за девять групп...

Ударил звонок. Высокие коридоры училища наполнились веселым перекликом голосов., К директору хлынул поток преподавателей. Я вышла и прошлась по коридорам, заглядывая в распахнутые двери. Кабинет электротехники. Кабинет механики. Кабинет физики. Просторно, светло, все оборудовано по собственным чертежам, своими руками. Чувствуется, ребятам здесь хорошо. Впрочем, можно ведь спросить их самих.

Виктор Виноградов, комсорг группы 1-а:

— Ребята у нас в группе подобрались отличные. С Юрой Микиашвили, например, мы уже настоящие друзья. Тянемся друг перед дружкой. — Виктор кивнул в сторону стенда «Как я учусь», где против фотографии каждого члена группы на металлических стерженьках нанизаны были полученные отметки. Усилия каждого были в полном смысле налицо. — Везде вместе — в кино, в театр. У нас в училище бесплатные билеты в театр. Мастер уже многому нас научил.

Володя Кралин, будущий токарь-универсал из группы 1-в:

— Я пришел в ПТУ № 11 совершенно сознательно. Мой двоюродный брат Толя тоже на токаря-универсала учился. Сейчас работает на заводе, получает уже сто восемьдесят рублей. В цехе, знаете, как с ним считаются. Из моих дружков некоторые решили кончать десятилетку. Я считаю, что выиграл: пока они будут в школе, я и аттестат получу и специальность... Знаете, какой у нас мастер! Все говорят — удивительный человек.

Анатолий Сергеевич Чупеев — один из лучших мастеров училища, работает здесь шестнадцатый год.. Когда-то вместе с мастерами Бондарчуком, Кутьиным, Смирновым он взялся за пополнение скудных запасов инструментальной кладовой, делал рабочие планшеты, «выбивал» на заводе станки. Словом, помогал доводить учебные мастерские до того строгого, сдержанного блеска, что потрясает сейчас воображение пришедших в училище мальчишек.

Мы спустились в мастерскую, где пареньки из группы 1-в готовили все необходимое к завтрашнему занятию, и Анатолий Сергеевич внимательно осмотрел чертеж на доске и набор инструментов. «Саша, — окликнул он старосту, чертившего на доске. — Резьбу-то обозначь...»

— С нашим народцем ухо держи востро. Близко подпустишь — на голову сядут. Оттолкнешь — любить не будут. У мальчишек отлично развито чувство справедливости. Мы у себя в группе ввели армейские наряды. Проштрафился — наряд вне очереди на мытье полов в мастерской, ну и всякие прочие работы. Так они сами мне говорят: «Анатолий Сергеевич, мне за вчерашнее два наряда». Значит, здорово провинился. Его еще и на комсомольском собрании пропесочат. Ну я, если ошибусь, не боюсь извиниться...

У выпускников Чупеева — хорошая слава. Работница из ОТК не отдает в этом году сына в училище — будет ждать набора у Чупеева. Комсорг ПТУ вышла замуж за выпускника Чупеева и привела к Анатолию Сергеевичу обоих братьев.

В соревновании по училищу группа Чупеева постоянно делит первые места с группой 1-а мастера Николая Михайловича Бондарчука. Николай Михайлович в ПТУ № 11 уже двадцатый год: закончил его, работал на «Шарике», по вечерам учился в техникуме и стал мастером производственного обучения. Вокруг Бондарчука, как и вокруг Чупеева, ореол не только профессионального мастерства: Николай Михайлович — мастер спорта по боксу, тренирует в училище команду.

— Я своих парнишек учу: никогда не топчитесь на месте — карабкайтесь выше. Солдат должен метить в генералы, а вам, как наладчикам токарных автоматов, все пути открыты. Мои же сорванцы иной раз и подковырнут: а вы-то сами, Николай Михайлович, что — все мастер да мастер? А мне, говорю, можно только вглубь расти — в качестве. И верно, опыт приходит с годами… Я вот на своих мальчишек, никогда не кричу. Просто назову не по имени, а по фамилии — он уже знает, что сержусь... Мой главный помощник — группа. Если в группе создать хороший коллектив, считай, что дело почти сделано.

У каждого мастера свой педагогический почерк. Один за другим проходят передо мной ребята, и все с искренним увлечением говорят о любимых мастерах: Анатолии Чупееве, Николае Бондарчуке, Владимире Зенине, Аркадии Беке.

Широчайший спектр рабочих специальностей готовит училище № 11. Здесь и наладчики токарных автоматов, и автоматчики шлифовальных станков, и операторы счетно-аналитических машин, и токари-универсалы. Высокая марка ГПЗ-1 обязывает.

Все, что движется, вращается, ползет, катится, множа по миру славу нашей техники, не может жить без подшипника. Убери подшипник — и над планетой зависнет зловещая первобытная тишина. Было время, когда за каждым подшипником мы шли на поклон к Европе. Теперь советский подшипник достиг верхней кромки мировых стандартов. Тысячи высококвалифицированных рабочих трудятся в цехах ГПЗ-1. Только отряд комсомольцев насчитывает здесь шесть тысяч. Автоматика требует рабочих высокого профиля: наладчиков, автоматчиков, универсалов. И училище успешно пополняет ими цеха. Однако у современного автоматического производства есть неумолимые пропорции: на восемь производственных рабочих здесь нужны семь вспомогательных. Вспомогательные — это слесари и электромонтеры. И вот тут училищу приходится туго: не идут ребята ни в слесари, ни в монтеры. Очевидно, сказываются здесь и практические соображения (наладчиков выпускают с четвертым-пятым разрядом, а слесарей почему-то только со вторым) и то значение, которое придают сейчас юноши общественному престижу своей профессии, вплоть до ее названия. Охотно идут, например, в операторы, электро- и радиомонтажники. А вот в слесари и электромонтеры не идут — не звучит. Говорят откровенно: «Как я девушке скажу, что слесарь? Она и подумает — всю жизнь чумазый, с гаечным ключом...»

— Мне кажется, ребята просто плохо представляют себе, что значит слесарь на современном заводе, — сказал мне бригадир слесарей-ремонтников цеха конических роликов Сергей Семенович Минаев, Герой Социалистического Труда, заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР. — Любой цех остановится без слесаря. Пришел, скажем, новый станок — и не работает. Кто его к жизни вернет? Слесарь. Надо подновить старый станок, повысить скорости, усовершенствовать конструкцию. И опять без слесаря не обойтись. Я в детстве учился хорошо, и по математике успевал и по литературе. Но больше всего тянуло в школьные мастерские, в аттестате так и написали: «Наклонность к труду». А в то время как раз заканчивали «Шарик». Только и разговоров было, что о нем: советский подшипник, техническая независимость. Вот я в тридцать третьем году и подался в это ФЗО. Через год нас поставили уже в цеха. Тогда на «Шарике» еще были сплошь иностранцы — итальянцы, немцы. На нас они ноль внимания: мол, варитесь в собственном соку. Но мы быстро все мотали на ус. И в тридцать пятом уже обходились без них. Лет через пять я стал вполне грамотным слесарем. А тут война. Ушел добровольцем в Таганский истребительный батальон. Демобилизовался в сорок седьмом — и сразу обратно на «Шарик». Вскоре стал бригадиром слесарей. Станков тогда мало было, потрепанные. Вот мы и стали ломать голову, как бы ускорить ремонт. И придумали: не ремонтировать сломавшуюся деталь в станке, а снимать весь узел и ставить резервный, уже отлаженный. Раньше станки простаивали день-два, а тут полчаса — и готово. Вся страна подхватила наш почин. Хороший слесарь и токарем должен быть, и наладчиком, и фрезеровщиком, и конструктором. У нас в бригаде сейчас одиннадцать человек — и все как один рационализаторы. Нет станка в цехе, где бы мы что-то не переделали на новый лад. Стали поступать, к примеру, шлифовальные полуавтоматы. Хорошие станки. Но вот как пустили их на полную нагрузку — полетели муфты. Прямо катастрофа. Главный механик приходил, инженеры в цехе дневали и ночевали. А муфты летят и летят. Стал я приглядываться и заметил: как попадет в муфту подшипник не тем концом или другого калибра (при массовом производстве такого не избежать) — летит муфта. Около месяца я бился, как бы так сообразить, чтобы муфта не ломалась. Сделал муфту не жесткого, а мягкого сцепления. И следующая партия станков пришла уже с моей муфтой.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.