Мои знакомые в один голос утверждали: - Самое романтическое время на Чукотке - зима! Только зимой можно увидеть Север во всей его суровой экзотике: пурга, собачьи упряжки, северное сияние, дома, до крыш засыпанные снегом... Вот это да! А что летом?

И я заранее жалел о том, что мне приходится ехать на Чукотку летом...

Маленький катер «Анадырь», оставляя за кормой белый шлейф пены, подошел к берегу. Жарко палило солнце, и мне действительно показалось, что приехал я не вовремя. На берегу кого - то встречали люди в белых летних рубашках и костюмах. Море плескалось почти у самой столовой. Начинаясь у памятника Ленину, вдаль уходила улица, застроенная деревянными домиками. Пожалуй, необычного в ней только и было, что вывески магазинов на двух языках: русском и чукотском, - да красноватые брюшки кеты, коптящейся на крышах домов. В остальном улица почти ничем не отличалась от улиц районных городов Центральной России. Вот мелькнула вывеска «Анадырское педагогическое училище», затем яркая афиша, извещающая о демонстрации нового кинофильма. За рядами домов белели оцинкованные склады пушнины. Маленькая центральная площадь была пустынна: только - только наступил рабочий день. В киоске «Союзпечати» продавали новые книги, журналы, окружную газету «Советская Чукотка». Мимо пропылил груженный углем «ЗИЛ».

За мостом через реку Казачку на горе высился новый Анадырь с большими двухэтажными домами. Часть из них была еще в лесах.

- Эй, там, внизу, отойди подальше: мусором зашибем! - послышался веселый голос с чердака одного из новых домов.

Словом, все было так обыкновенно, что я почувствовал легкий укол разочарования. Где же романтика? Может, и правда нужно было приезжать зимой?

Но романтика началась с первого же знакомства.

Катя Никулина - невысокая тоненькая девушка с карими блестящими глазами - долго рассказывала мне о своей поездке в отдаленные оленеводческие бригады колхоза «40 лет Октября». Рассказывала, и глаза ее светились радостью.

Стойбище читает букварь

Шестой день Катя в пути.

Мерно тарахтит мотор вельбота. Вода в речке мутная, весенняя. Когда вельбот подходит близко к берегам, видно, как весело сбегают в речку Урумкувеем десятки ручейков. Вдоволь напоила ее тундра, и разлилась она сейчас не меньше Анадыря.

Весна! Ветер холодный, но какой - то удивительно свежий. И небо светлое, нежное. Радостно на сердце у Кати и немного грустно отчего - то. Ей хочется сказать об этом своей подруге, однокурснице Свете Овтина, но та спит, свернувшись калачиком на самом дне вельбота. Брат Кати Валентин тоже спит, положив голову на сиденье.

«Чего же они спят?! - спохватывается Катя. - Рулевой говорил, что скоро приедем... А хорошо было бы прямо на вельботе до бригады добраться! Сколько еще пешком по тундре придется идти...»

Вельбот поворачивает к берегу и, замедляя ход, зарывается носом в песок. От толчка Света и Валентин просыпаются.

- Приехали! - говорит рулевой.

Все трое жмут руки экипажу вельбота. Первым спрыгивает на берег Валентин. Девушки передают ему ружье, рюкзаки с книгами и продуктами.

Как ни выбирал Валентин дорогу покороче, а лишь на пятый день добрались до бригады, где Света должна была проводить ликвидацию неграмотности. Катя расцеловалась с подругой - и опять в дорогу. Она едва успевает за Валентином. Ему - то хорошо, он оленетехник, привык ходить по тундре, а ей... За два года, пока училась в Анадырском педучилище, отвыкла от тундры. Так и хочется сесть на первую попавшуюся кочку.

Поздно ночью на шестой день пути они заметили впереди темные рэтемы яранг. Звонко залаяли собаки. Из стоявшей в стороне палатки вышла женщина.

- Какомей! - вырвался у нее возглас удивления. - Заходите ко мне, наверное, устали.

Женщина постелила несколько шкур, дала Кате кусок холодной вареной оленины. Немного закусив, она повалилась и уже сквозь сон почувствовала, как кто - то снял с нее промокшие торбаза и прикрыл мягкими оленьими шкурами.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.