Проект «Вальхалла»

– Дьявольщина какая-то! – не выдержал один из них. – Я больше ждать не могу. У меня нервы не железные. Поеду в гостиницу и все выясню.

Двое переглянулись.

– Валяй, Манфред, – разрешил сутулый человек с зачесанными назад седыми волосами.

Визит в гостиницу означал нарушение всех правил, однако другого выхода не оставалось: прошли три часа после назначенного срока, но граф Гонсалвиш не появился.

Был известен не только точный час его прилета, но и номер комнаты в гостинице, которая ему была заранее забронирована. Он должен был привезти последние инструкции руководства «коричневого фронта». Эти трое были лидерами подпольной неонацистской боевой группы, накануне митинга сконцентрировавшейся в городе. Все было готово для того, чтобы превратить завтрашний день в крупную схватку, продемонстрировать силу крайне правых, спровоцировать столкновение с полицией, открыто провозгласить поход на Бонн.

Они отчаянно нервничали, седой начал грызть ногти – привычка, от которой отделался еще в школьном возрасте. Сидели молча. Каждый боялся сказать то, о чем все думали: единственной причиной странного отсутствия Гонсалвиша мог быть только его арест.

Ровно через двадцать минут Манфред Кноль вернулся. Двое уставились на него. Минуту или две Кноль стоял молча, засунув руки в карманы и прислонясь спиной к двери. Двое не сводили с него глаз.

– Граф в гостиницу не приезжал. Никаких известий от него нет. Как в воду канул, – медленно проговорил Кноль.

Он прошел в угол комнаты, вытащил из шкафа портфель, начал лихорадочно запихивать в него бумаги. С трудом застегнув замок, решительно направился к двери.

– Куда это ты? – заговорил третий, помалкивавший все это время. – Мы же должны передать графу просьбу шефа об отмене самолета.

– Сматываю удочки, – рявкнул Кноль, – и вам советую. Особенно тебе, Байер, – кивнул он человеку, задавшему вопрос. – Не догадываешься, что карточкой с твоей запоминающейся физиономией снабдили каждого полицейского?

Байер угрожающе приподнялся. Седой остановил его жестом.

– Успокойтесь, Кноль прав: раз графа нет, значит, надо уходить.

Джексон не получил ответа от Гонсалвиша ни в субботу, ни в воскресенье утром. Это был первый случай, когда предложение о встрече просто игнорировали, не потрудившись дать объяснения. Весь уик-энд Джексон напрасно проторчал у телефона в управлении, отказавшись от поездки за город и от ужина у старого приятеля, чем никогда не пренебрегал. Жену его дела нисколько не интересовали, она преспокойно отправилась к подруге. Джексон в одиночестве бесился в управлении, где сидели только дежурные.

В воскресенье к вечеру Джексон понял, что ждать ответа бесполезно. Скорее всего Гонсалвиша арестовала полиция на континенте.

Эта мысль напугала Джексона. Не потому, что его беспокоила судьба графа: на допросе могли всплыть какие-то подробности, подтверждающие контакты Гонсалвиша с ним, Джексоном. Удар необходимо было как-то предупредить, но даже изобретательный ум Джексона не шел дальше повинной Малькольму, что в любом случае означало уход из ЦРУ.

На городской площади соорудили огромную трибуну, украшенную плакатами с изображением лидера Национальной партии. Кристиан сразу же оценил замысел устроителей митинга: собравшиеся на площади взирали на оратора снизу вверх, маленькие перед гигантской трибуной, а усиленный мощными микрофонами голос рокотал над ними, заставлял прислушаться, заглушал все остальные звуки, подавлял.

Кристиан еле пробрался к площади. Все улицы, которые вели к ней, были запружены толпами стремившихся на митинг людей. Женщины были принаряжены, от мужчин пахло пивом. Кристиан встроился в общий поток и, стиснутый чужими плечами и спинами, оказался среди тысяч, ожидавших обещанного им откровения.

– Охраны-то сколько, – заметил стоявший рядом с Кристианом старик с седыми усами, как у кайзера Вильгельма.

– А ты как думал, – набросился на старика широкоплечий мужчина, – вокруг полно всякой нечисти, которая только и думает, как уничтожить нашего вождя. Не нравится им, что он правду говорит. – Окинув Кристиана тяжелым взглядом, он отвернулся.