Проект «Вальхалла»

– Что, собственно, Хартунг мог рассказать Редлиху? – усмехнулся Циммер. – Он ни о чем не догадывался. Единственное, что предпримет Редлих, – отправится в полицию и заявит об исчезновении Хартунга. Нам опасаться нечего. Никто не сможет напасть на след Хартунга.

– Все-таки я сказал, чтобы за Редлихом присмотрели, – сказал Гельмут. Слова Циммера не убедили его.

– Редлих нам не помеха, – поморщился Циммер, – напротив, надеюсь, что он нам еще пригодится.

– За каким дьяволом он вам понадобился? – огрызнулся племянник, – Хватит с меня Хартунга. Сколько с ним пришлось повозиться, вместо того чтобы шлепнуть прямо там, в порту. Одна пуля, и никаких забот. Вместо этого потащили его в Токио...

– Что ты мелешь. Гельмут? Не понимаешь разве, что в Аргентине он был на виду: все газеты писали о родственниках пассажиров «Генерала Шермана». Да и какой смысл убирать Хартунга? Он пригодится в институте. Ведь работы еще не завершены. А связь с институтом у нас только отсюда.

Циммер выбрался из глубокого кресла и прошелся по мягкому ковру, заглушавшему звуки шагов. За стеклами огромных, во всю стену книжных шкафов золотились увесистые тома, создававшие атмосферу солидности и спокойствия. На письменном столе красного дерева были аккуратно расставлены письменные приборы, стаканчик с остро отточенными карандашами (Циммер писал только карандашами), стопка бумаги, несколько книг.

– В конце концов он мне симпатичен, – продолжал Циммер, – Правда, мне симпатичны все немцы, которых я встречаю здесь, на чужбине.

Хайссе хмыкнул.

– Тебе этого не понять, – обиженно заметил Циммер, – ты вообще лишен каких-либо чувств. И нечего этим гордиться – истинный немец обладает богатым духовным миром. Из этого Редлиха, попади он в хорошие руки, можно бы сделать настоящего патриота.

– Смотрите, как бы этот «настоящий патриот» не натравил на вас всю полицию, – пренебрежительно бросил Хайссе, – Впрочем, это – ваше дело. Я приехал сюда на очередную встречу, и у меня своих хлопот хватает.

На следующее утро Кристиан в полной уверенности, что Хартунг уже давно вернулся, помчался к нему в гостиницу, чтобы выяснить, где он пропадал. Но портье отрицательно покачал головой. Подошел администратор и довольно агрессивно заявил Кристиану, что номер не оплачен, и. если его друг не появится в течение дня, они вынуждены будут передать вещи полиции и требовать возмещения от посольства. Растерявшийся Кристиан заплатил сам и сразу из гостиницы поехал в полицию.

Чиновника, с которым он беседовал в прошлый раз, на месте не оказалось. Но Кристиан решил обязательно его дождаться. Сидя в приемной, он с удовольствием вспоминал вчерашний вечер, проведенный у Симидзу. Он был рад и поговорить со своими соотечественниками. Но теперь Кристиану казалось, что когда-то он уже встречал фамилию Циммер, но в какой связи?

На пятнадцатом этаже отеля «Асахи» было невыносимо душно. Барахлил кондиционер, но вызывать техника обитатели трех смежных номеров не стали. На всех столах и стульях лежали кипы бумаг, самые невинные из которых подпадали как минимум под категорию «строго конфиденциально». Обитатели пятнадцатого этажа уже третьи сутки выполняли сверхсрочное задание Лэнгли, переданное напрямую, минуя руководство токийской резидентуры.

Здесь, в «Асахи», нашла приют специальная группа управления планирования ЦРУ (такое невинное название получило подразделение, которое занималось подрывными операциями). Заграничные же резидентуры подчинялись заместителю директора ЦРУ по разведке, считали себя интеллектуальной элитой и свысока относились к тем, кто занимался грязной работой. Плохо скрытое недоброжелательство между двумя службами заставляло их сотрудников с подозрением следить за действиями друг друга. Приказы Эдварда Малькольма, заместителя директора ЦРУ по планированию, выполнялись заграничными резидентурами с прохладцей. Поэтому управление планирования создало в интересующих его странах собственные небольшие группы, которые лишь формально подчинялись резиденту.

Задание Малькольма, полученное посольской радиостанцией, было зашифровано кодом, известным одному только начальнику специальной группы Полю Уорнеру. Малькольм требовал сообщить все данные о японской ультраправой националистической организации «Дайниппон ундо» («Движение за Великую Японию»),

Прочитав телеграмму, начальник спецгруппы улыбнулся: подпись Малькольма означала, что задание исходит от его помощника Джеймса Джексона.

Когда решался вопрос о работе Уорнера в Японии, запротестовало разведуправление, ссылаясь на участие Поля в некоторых сомнительных операциях в Юго-Восточной Азии, осуществлявшихся управлением планирования. Один из сотрудников разведки заявил своему руководству, что приезд этого человека в Токио может скомпрометировать кадры ЦРУ в Японии. Тогда будущего начальника спецгруппы пригласил к себе Джеймс Джексон.

Уорнер чувствовал, себя стесненно, беседуя со всемогущим (как поговаривали в управлении) помощником одного из высших руководителей ЦРУ, но тот сразу же придал встрече неформальный характер. Они уселись в кресла у небольшого столика, куда молчаливая секретарша поставила чашечки с кофе. Беспрестанно улыбающийся Джексон вел себя непринужденно, расспрашивал Уорнера о самых неожиданных вещах, о родителях, детстве, внеслужебных увлечениях. Его интересовали и политические взгляды Уорнера.

Беседа продолжалась минут сорок. Неожиданно Джексон поднялся и сказал, что вполне удовлетворен.

– Вы поедете в Токио, – уверенно произнес он. – На Дальнем Востоке нам нужны не только аналитики. По каждому поводу они составляют бесконечные телеграммы. За день мы получаем такую кипу бумаг, что ее не прочтешь и за месяц. Неудавшиеся университетские профессора, соблазнившиеся романтикой нашей с вами профессии, думают, что разведка – это составление пухлых докладов, в которых излагаются десять версий и для всех десяти находится равное количество аргументов. Выбирай любую! Это порочный путь, который парализует процесс принятия политических решений. Разведка обязана давать четкие ответы на вопросы. Мир становится неспокойным, в разных частях его происходят события, которые мы не способны контролировать. Последствия вам известны. Соединенные Штаты отступают под напором мирового коммунизма.