Перестрелка между судами продолжалась, и снаряды субмарины начали попадать в шхуну. На «Ринальдо» появились раненые. Наш добрый Чиковани, сменив должность кока на обязанность врача - хирурга, перевязывал раны и переносил пострадавших в кубрик.

Мог ли заурядный человек, точно на параде, командовать так судном, как командовал шкипер?

- Право руля! На гроте обрасопить реи! Петин, ворон ловишь, опять перелет! Боцман, кливер полощет! Уже вдали показались батумские горы, но турецкая лодка упорно не желала расстаться с нами. Наконец, на горизонте задымились трубы наших эсминцев, и «Ринальдо» смог войти на рейд Батуми.

Я задавался вопросом: не был ли капитан шхуны душевно - больным человеком?

Не успел «Ринальдо» бросить якорь и ошвартоваться на рейде Батуми, как шкипер немедленно спустился в каюту. Какая - то сила заставила меня последовать за ним. Было ли то простое любопытство, или я инстинктивно стремился узнать, что будет делать этот человек после кровавого дня - не знаю. Взяв в руки щетку и веник, которыми обычно обтирал стены и пол каюты, я постучался в дверь.

В комнате, в мягком кресле, снявши сюртук, сидел шкипер и держал в руке роскошно переплетенную книгу с надписью «Избранные стихи Надсона». Лицо его дышало каким - то внутренним покоем.

Капитан, увлеченный чтением стихов, долго не обращал на меня внимания, как не обратил внимания и на вошедшего к нему Кацыку.

Обычно шкипер вообще не замечал меня и никогда не разговаривал со мной во время уборки каюты. На этот же раз он изменил своему молчанию.

- Ты грамотен? - спросил он меня.

- Грамотен.

- А стихи любишь? - продолжал шкипер.

- Люблю, капитан.

- В таком случае слушай!

Шкипер вновь взял в руки изящный томик и проникновенным голосом начал читать мне известное стихотворение Надсона «Друг мой, брат мой»...

Смягченный, ставший нежным, голос шкипера вкрадчиво входил в сердце и сладкой отравой заглушал мое вспыхнувшее негодование, мою ненависть к извергу, на чьих руках еще не высохла кровь убитых. Если бы капитан пристальнее заглянул бы тогда в мои глаза, он прекратил бы свою декламацию! Яд его бархатного голоса не мог заглушить моего испуга и отвращения. Я задавал себе вопрос: да кто же капитан Виллани? Кто он - злодей, убийца, садист, сумасшедший, может быть, гений зла... Да... да... гений, ибо мне с моим общечеловеческим масштабом трудно подойти к такому человеку.

Кацыка громко закашлял. Шкипер откинулся на спинку кресла, и его глаза опять приняли свое жестокое выражение.

- Пошел вон из каюты! - грубо приказал он мне. Я некоторое время стоял у каюты, слышал громкий раскатистый голос шкипера, выслушивавшего подробности убийства турецкого капитана и ограбления судовой кассы, а затем принялся работать над уборкой палубы, смыванием кровавых пятен и над приведением в порядок изорванного такелажа.

Целый месяц стоял «Ринальдо» в батумском порту и тщательно залечивал боевые раны.

11. Документы капитана

«Ринальдо» красили, смолили, обновляли паруса. Наконец, баки были наполнены нефтью, трюмы - грузом, и в одну темную ночь на шхуне были подняты паруса и она вышла в море.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.