После дождя особенно пряно пахло сено. Едва заглушили мотор машины, зазвенело в ушах — это от тишины. И еще солнце. Было щедрое, улыбчивое солнце.

Ты этого, Юзя, конечно, не помнишь. Все в этот день шло мимо тебя. А жаль. Ведь и в запахах позднего лета, и в тиши ваших холмов, и в солнце, и в песне, что едва доносилась от хуторка, к которому через все поле петляет на юг дорога,— во всем этом были спокойствие и доброта. Только ты являлась прямой противоположностью и этому спокойствию и этой доброте. Злоба и неприязнь к людям обуяли тебя. Забыв обо всем на свете, ты обливала их ушатами грязи.

Может быть, нужно было именно тогда рассказать тебе о Валерке. Но я не сделал этого. Теперь восполняю этот пробел.

Итак, Валерка — твой сверстник. Он тоже комсомолец, живет в Литве, в Радвилишкисе, совсем рядом с Шяуляем. В тот день, когда вся Литва узнала из газет о твоем поступке, Валерий совершил подвиг.

У тебя тогда было отличное настроение: все поздравляли с тем, что ты помогла разоблачить старого жулика. Помнишь, пришел Веселое, председатель колхоза, и сказал: «Мы на правлении решили тебя премировать»?

В это самое время за Валерием Маркватом зашли друзья: пойдем, мол, в кино. Всю предыдущую неделю Валерка много работал, времени между паровозом и вечерней школой совсем не оставалось. Почему же не пойти? И к тому же — новый фильм.

Валерий уже добривал щеку, когда в дверь постучал «вызывающий» — есть такая должность в депо: «Собирайся в рейс на «4578», с Тарасевичусом». Была какая-то секунда, когда Валерка хотел сказать: «Не пойду. Всю неделю не отдыхал». Но не сказал. Как он мог сказать «вызывающему» «не пойду»? А кто пойдет? Ведь и Нарсутис, и Золотенков, и За-лецкас устали не меньше него, на той неделе всем досталось. Да у них еще дел по горло дома — семьи ведь. А что у него, Валерки? Собирается в кино, и мать уже подала чистую рубаху...

Валерка взял деревянный чемоданчик — такой, как у всех помощников машинистов, — и пошел в депо. Тарасевичус ждал в диспетчерской. Они захватили ключи от замка, которым запирают регулятор, и отправились на машину. «Л-4578» уже был готов взять состав в 2 тысячи тонн!

С места начали круто набирать скорость. У Линканчая она перевалила за шестьдесят. Валерка подкачал горючего, и Тарасевичус сказал:

— Исправный ты парень! Я таких люблю. Не свихнешься — на другой год меня у регулятора сменишь. А потом и на тепловоз. Кому их водить, как не молодым!

Состав, взяв небольшой подъем, должен был пойти под уклон. А уж там до Шедувы рукой подать.

— Подкачай воды,— сказал машинист.

Валерка взялся за рукоятку инжектора. И в ту же секунду с ревом и свистом в кабину ворвался пароводяной смерч. Пар заполнил всю будку. Валерка ничком повалился на пол и пополз.

Сквозь визг пара, рвавшегося из-под пробки инжектора, Валерка явственно услышал перестук колес. «Бум-бум-бум»,— грохотали они на стыках. «За восемьдесят идем»,— понял Валерка и снова пополз. Еще метр — и он оказался на лестнице. Только не на левой, поблизости от своего места, а на правой — с той стороны, где место Пранаса Мартиновича.

На нижней ступеньке стоял Тарасевичус. Валерка увидел его руки, держащиеся за поручни, и по спине пошли мурашки. Всякий раз, когда, видимо, от боли машинист перехватывал поручни, на них оставались клочья кожи.

А колеса стучали все чаще. Надо дождаться, когда состав пойдет вон по той насыпи, и столкнуть Тарасевичуса под откос: здесь упадет — не убьется. А потом прыгнуть самому. Но он тут же представил себе их состав, который минут через пять влетит в Шедуву, и как раз, наверное, в это время рванет котел. И еще: встречный не успеет «втянуться» на станцию — составы «найдут» друг друга на выходных стрелках. Ему виделось лицо Алексея Коваленко, который вел встречный. Ему виделся именно Алексей, его лицо, передернувшееся, когда заметил несущийся навстречу «4578», его руки, рванувшие регулятор и тормозной кран. И опять лицо, на котором было написано: «Эх, братцы! Что ж вы там? Ведь у меня люди!»

И Валерка сказал вслух: «Алеша, я сейчас, мигом». Он не знал, сколько оставалось до взрыва. Знал другое: надо перекрыть пар.

Валерка добрался до площадки, затем, скользя и обжигаясь, перелез через котел и вполз в будку, где все так же бушевал пар, перемешанный с водой, нагретой до восьмидесяти градусов. На ощупь найдя вентили, он стал заворачивать их. Затем он снова полез на котел, снова перевалил через него и со всего маху двинул ногой в окно, откуда тотчас рванулся пар. Ветер отогнал его космы. Валерка просунулся в раму, обжигая руки, ухватился за регулятор и нажал на него. Руки нестерпимо болели, словно по ним водили раскаленным утюгом, но Валерка лишь перехватился за тормозной кран и, уже теряя силы, потянул его.

Залязгали буфера, заскрипели, заскрежетали тормоза, словно с облегчением заухала, завздыхала машина: «Бум-бум-бум». Теперь все реже и реже. Состав шел все тише и тише. Потом замер.

Что было дальше с Валеркой? В больнице он пробыл недолго. Вот с Пранасом Мартиновичем дело обстояло хуже. Но и он поправился и опять сел за регулятор. А Валерка вновь занял свое место помощника в кресле по левому борту паровозной будни.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.