Он же, Суворов, перед штурмом Измаила велел построить в отдалении от крепости вал со рвом наподобие измаильских и учил самолично солдат одолевать их быстро и умно. Учил, как и все делал, преследуя цель безукоризненно поставить учебное военное действо накануне боевой премьеры. И ведь именно потому побеждал противника с меньшим, чем у того, войском, потому и потерь нес не в пример прочим полководцам мало, что каждый его солдат до тонкости знал свою военную роль, был готов победить психологически.

Так что же тогда нынешний полигон, если не репетиция боя, где каждый, от солдата до генерала, разучивает, совершенствует свою боевую роль?!

Многократно усложнились способы ведения военных действий, возросли масштабы их; испытание современных видов вооружения, проверка их боевых качеств требуют неизмеримо больших свободных территорий, но суть полигона, как понятия, та же, что и прежде, – создание обстановки, максимально приближенной к боевой. И жесткость условий полигона, каждый бой на нем, каждое испытание, выпавшее на долю людей и их техники, следует рассматривать как необходимую репетицию подлинных боев и испытаний. Независимо от того, состоятся они или нет.

...В ту ночь подразделение Соснова меняло место расположения на полигоне. Надо было собрать имущество роты, погрузить его на машины, а после марша вновь «выстроить» военный городок на абсолютно голом поле. Нелегко было всем. Но никто не сетовал на усталость и недосыпание, люди работали, понимая, что на отдых они могут рассчитывать только после того, как закончат устройство лагеря.

Я наблюдал за Сосновым. Он был занят маскировкой техники, спокойно и сосредоточенно делал все, что требовалось. Закончив с маскировкой, сам, без лишних слов, без всякой команды принялся помогать соседнему отделению в подготовке батальонного КП. Потом я видел его на разгрузке боеприпасов. А когда уже под утро решалось, кому идти в караул, Соснов неторопливо шагнул вперед из строя и сказал, что готов. Хотя думаю, что устал он к тому времени не меньше других. Чем можно объяснить поступок Соснова? Великое человеческое качество – брать на себя самую трудную работу, не оглядываясь на других, не дожидаясь, когда назовут твою фамилию, просто идти и делать. Проявляя его не напоказ, а по внутренней необходимости, человек выявляет самую высокую свою духовную сущность.

И Алавердов и Соснов служат в одном подразделении. В части его называют «клочковская рота». Уже многие годы в списке роты первой стоит фамилия легендарного политрука-панфиловца Василия Клочкова. Особая рота? Да, особая. Верностью своим традициям, корни которых – там, у разъезда Дубосеково, под Волоколамском. Они вплелись в землю неглубоких окопов еще осенью 1941 года, когда 28 солдат своими жизнями и своим мужеством заслонили путь гитлеровским танкам. Эти корни дали начало древу воинской доблести потомков.

Клочковская рота много раз объявлялась лучшей в части, сдавая на «отлично» итоговые проверки. Клочковцы – инициаторы патриотического движения «Традиции отцов – продолжим и умножим!». Рота сильна своими шефскими связями с ветеранами-панфиловцами, на ее счету немало ценных починов, поддержанных войсками округа.

Трудно быть на виду, держать марку. Прошлые заслуги не идут в счет, надо каждый день доказывать делом право на лидерство, уметь точно поражать цели, быстро совершать марши, преодолевать препятствия. Словом, учиться воевать в горах, на равнине, в песках, в стужу и в зной.

Гвардейская мотострелковая Режицкая ордена Ленина Краснознаменная ордена Суворова дивизия имени Героя Советского Союза генерал-майора И. В. Панфилова, о которой наш рассказ, расположена на стыке ландшафтов и климатических зон. Случилось так, что, переезжая из одного подразделения в другое, мы попадали из одного времени года в другое. В одном случае это было высокогорное плато, где практически не утихает свирепый, холодный ветер, в другом – тихая теплая неподвижность долины, в третьем – снежная круговерть ущелья. За один день можно побывать в мягкой среднеазиатской осени и в поистине арктической зиме.

Чем выше поднимаются подразделения, тем труднее дыхание у людей, тем больше усилий требуется на преодоление каждого склона, напряженнее работают двигатели военных машин.

Ясным утром мы поднялись из долины на горный полигон. Тихо журчал арык, легкий ветер шевелил кусты желтой облепихи. Маленький серый ослик лениво тыкался мордой в колючку. Дальше – только пешком. Наш провожатый гвардии старший лейтенант Владимир Мымликов предупредил, чтобы внизу оставили все лишнее, до разведчиков идти порядочно.

Мымликов на полигоне четвертый месяц, исходил, изъездил, исползал его вдоль и поперек. Спрашиваю, есть ли поблизости интересные места. Улыбается.

– Есть. Там, где грунт помягче.

Шутка, конечно. Но старшего лейтенанта можно понять: за три с лишним месяца солдаты его подразделения перерыли столько грунта на полигоне, что на природу невольно начинаешь смотреть под определенным углом. Впрочем, как бы ни были специфичны задачи, которые решают военные на этих выжженных солнцем склонах, они, насколько это возможно, стараются уберечь от уничтожения любые ростки жизни. Мымликов рассказал, что однажды перед стрельбами к нему обратились солдаты артвзвода с необычной просьбой. Оказалось, что в сектор их стрельбы попадает дерево, невысокая горная арча. «Пришлось менять сектор, – вздыхает старший лейтенант, – у нас тут деревьев раз-два – и обчелся».

Походка у Мымликова легкая, упругая, сам он поджарый, как снежный барс, быстрый. На лице и руках бронзовый загар, а шея под воротником рубашки белая – сразу видно: загар приобретался неспециально. Три дня назад его подразделение сдавало боевой экзамен в горах. Сначала сорокакилометровый марш на БМП, стрельбы ночью из машин, потом спешились – и без всякой технической передышки – цепью по горным склонам, с полными подсумками, противогазами, прочим солдатским имуществом. 18 километров. Перепад высот 2 тысячи метров. И не просто шли, а непрерывно вели бой, атаковали, поражали мишени, имитирующие солдат противника. До последних рубежей ребята уже доползали, и вдруг наверху, на самом гребне, показались новые мишени. И откуда только взялись силы на последний бросок вперед. Встали все до единого и пошли опять. В учебном бою, по своим нагрузкам рассчитанном на максимальные человеческие возможности (это был эксперимент), мотострелки поразили 70 процентов мишеней, значительно выше норматива.

– Много солдат, было последнего призыва, – рассказывает Мымликов, – никакой специальной горной подготовки. Обычные ребята, даже не спортсмены. После первых двух километров марш-броска у них дыхание сбивалось. Полигон сделал из них настоящих солдат, закалил физически, духовно. психологически. Дело даже не в том, что эти ребята сейчас умеют быстро окапываться, держать дыхание, метко стрелять, полигон им дал уверенность в себе, расширил их представление о возможностях человека вообще, научил самостоятельности, товариществу. Полигон – своеобразный рубикон, который надо перейти каждому мужчине на пути во взрослую жизнь...

Мымликов – военный, мыслит он своими, может быть, излишне жесткими категориями. Но во многом он прав. Я знаю, что человек, прошедший «обкатку танками», становится чуть взрослее того, кто этого не испытал. Понятие полигона растягивается в бесконечную вереницу таких «обкаток».

Часа через полтора пути Мымликов кивнул на родник, бивший из расщелины между валунами.

– Может, передохнем?

– Нет, – сказали мы в один голос упрямо, но и с тоской поглядывая на валуны.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.