Песня для нас

Говорю Мулявину:

— За эти годы ансамбль здорово изменился, зазвучал по-новому...

— Первое время, если помнишь, у нас не было солистов. Потом пришли Борткевич, Кашепаров... Сперва обходились без рояля, но необходимо было расширить палитру звучания. И пошло... Но мы и теперь все до единого поем, а певцы наши прекрасно играют.

Демешко, страстный футбольный болельщик (после дневного концерта, перед началом вечернего, он не отдыхает, а мчится на стадион), говорит:

– Мы как футбольная команда, в которой все игроки – в нападении...

Попасть в ансамбль сложно. Требования предъявляются строгие – необходимо быть влюбленным в музыку, иметь талант и быть своим в чисто человеческом смысле. Кстати, публика воспринимает появление каждого нового участника настороженно. В Киеве Мулявину показали Юру Денисова. Он пригласил его на прослушивание в Минск. Потом Денисов долгое время проходил испытательный срок, а Мулявину звонили, писали: «Зачем вы взяли Денисова, он лишний в ансамбле...»

Сегодня Денисов – полноправный член «Песня-ров», у него редкие вокальные данные, он прекрасный скрипач. И звонки прекратились – Мулявин доказал зрителю, что ввел в ансамбль настоящего музыканта.

Мы ехали в машине по ночному шоссе. После аварии (в те дни в Минске все спрашивали: «Что с Мулявиным?») он стал водить машину особенно осторожно и за рулем был непробиваемо молчалив.

Остановились на развилке. Он распахнул дверцу. В машину ворвался осенний ветер.

– Да, пришел успех. Рецензии в газетах и журналах, аншлаги по всему Союзу – в Москве, Ленинграде, Хабаровске... Объездили все социалистические страны, выступали во Франции, в ФРГ, в Швейцарии. И снова проблемы. Мучительные, требующие немедленного ответа: что делать дальше?

Они не шли на компромиссы, не «прокручивали» бесконечно вещи, которым заранее был обеспечен успех. Мулявин пошел по пути постепенного, но постоянного обновления репертуара. Даже во время гастролей не прекращались репетиции. Мулявин понимал: ансамблю стало тесно в рамках песни – запев, припев. Он создает не просто песни, а песенные композиции – «Балладу о Викторе Хара», «Балладу о четырех заложниках», «Балладу о комсомольском билете». Всем хорошо знакомую «Темную ночь» он тоже развернул в балладу, и лирическая песня превратилась в полный трагизма разговор о войне. В этих новых для ансамбля работах «Песняры» оставались верны себе. Они по-прежнему отдавали предпочтение сильному, «открытому» звуку, чистому и отточенному. Их голоса сливались в стройном созвучии, то бархатном, почти невесомом, то мощном и праздничном. Но Мулявин мечтал уже о другом – как композитор, как руководитель ансамбля, как певец и музыкант. «Песняры» шли к «Доле».

Валерий Яшкин говорит мне между выходами на сцену:

– Любой жанр не может, не имеет права топтаться на месте. Эстрадный жанр тоже, жанр эстрадной песни – тем более. Заметь: зрителю наскучила статика, исполнители, замершие у микрофонов с гитарами в руках, не вызывают былого восхищения. Многие ансамбли зашли в тупик, одни из них, вчера еще популярные, стали распадаться, другие забыли об аншлагах, третьи снивелировались и стали похожи на десятки других...

Яшкина, одного из самых первых соратников Мулявина, всегда притягивала режиссура. И, как это ни трудно для него было, он ушел из ансамбля на Высшие режиссерские курсы. Два года был оторван от ребят, два года не переставая думал об ансамбле и уже с режиссерской «колокольни» осмысливал сделанное. Именно в Москве, занимаясь в аспирантуре ГИТИСа, он перечитал раннюю лирику песняра земли белорусской Янки Купалы и мысленно выстроил спектакль. В работе над либретто «Доли» ему помогло то, что он великолепно знал каждого исполнителя. Идеей поделился с Мулявиным. В августе прошлого года раздался звонок: «Валера, приезжай». И назавтра Яшкин, расставшись с аспирантурой, вернулся к «Песнярам».

Некоторые называют сегодня «Долю» оперой, некоторые – спектаклем. Начинают говорить даже о театре «Песняров». Мулявин не соглашается:

– Это слишком громкие слова. «Доля» – это народная притча в семи картинах. Мы и раньше обращались к слову Купалы, но на этот раз хотелось сделать так, чтобы его поэзия зажила в совершенно ином, быть может, даже в неожиданном эстетическом качестве.

Я помню репетиции «Доли» – с одиннадцати вечера до пяти-шести утра. Площадки не было, и приходилось, не прерывая гастролей, репетировать по ночам. Часто «Песняры» уходили с репетиций измученные, опустошенные, порой разуверивались в оправданности риска. Было нелегко преодолеть «сопротивление материала», с которым ансамблю пришлось иметь дело на этот раз. Не у всех хватало сценической культуры. Но работа продолжалась – как никогда напряженная, изматывающая.

Мулявин рассказывает:

– Мы, и выступая за рубежом, репетируем также, как дома.

Приезжаем из гастролей по Венгрии. Знакомые спрашивают: как тебе Будапешт, понравился? А я его и не видел: концертный зал – номер отеля – концертный зал...