... ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ВПЛОТЬ ДО 1905 ГОДА НЕ ЗНАЛО ЕЩЕ, КАК ВЕЛИКО, КАК ГРАНДИОЗНО МОЖЕТ БЫТЬ И БУДЕТ НАПРЯЖЕНИЕ СИЛ ПРОЛЕТАРИАТА, ЕСЛИ ДЕЛО ИДЕТ О ТОМ, ЧТОБЫ БОРОТЬСЯ ЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВЕЛИКИЕ ЦЕЛИ, БОРОТЬСЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РЕВОЛЮЦИОННО!
ЛЕНИН.
Вся Россия уже клокотала крестьянскими бунтами. Рабочие дружинники жадно обучались стрельбе, и то там, то сям вспыхивали стачки. Красный флаг, поднятый на «Потемкине», уже промелькнул, как грозная зарница, перед глазами вето мира, когда, леденя артерии железных дорог, сковывая оцепенением корпуса фабрик и заводов, разлилась по стране великая Октябрьская забастовка. Революционные всполохи предвещали неминуемую грозу. Еще на следующий день после Кровавого воскресенья, когда не зажили раны у рабочих, изрубленных солдатскими саблями и пробитых пулями солдатских винтовок, Ленин писал:
«Рабочий класс получил великий урок гражданской войны; революционное воспитание пролетариата за один день шагнуло вперед так, как оно не могло бы шагнуть в месяцы и годы серые, будничные, забитые жизнью. Лозунги героического петербургского пролетариата «Смерть или свобода» эхом перекатываются теперь по всей России».
Октябрьская забастовка 1905 г. развертывалась уже на гребне революционной волны, когда были приведены в движение широчайшие массы рабочих, еще несколько месяцев до того верившие россказням попа Гапона, что, придя с крестным ходом к царскому дворцу, можно умилостивить «царя - батюшку» и добиться от него помощи против фабрикантов, чиновников и полиции.
Полным поражением закончилась маньчжурская авантюра царского правительства, полагавшего «закидать шапками» японцев и наткнувшегося на противника, сумевшего раздавить русские армии и царский флот, как ореховую скорлупу. Провалилась затея правительства успокоить разбушевавшееся общественное море карикатурной булыгинской думой, в которой рабочие должны были совсем отсутствовать, а за помещиками, купцами и фабрикантами остаться две трети голосов. По всей стране, как ручьи, пробивающиеся сквозь снега, разрастались различные профсоюзы, очень быстро находившие свою политическую программу. Амнистия политическим заключенным, гражданские свободы, созыв учредительного собрания - вот лозунги, преобладавшие в эти дни.
В ходе событий росло влияние большевистской партии. Большевики, не в пример колеблющейся и трусливой позиции меньшевиков, устрашившихся огромного размаха движения, прямо держали курс на всеобщую стачку и готовились к вооруженному восстанию, к сражению с царизмом на баррикадах.
В Москве стачка печатников была поддержана почти всеми фабриками и заводами; движение охватило и московский железнодорожный узел, а созванный правительством съезд железнодорожников явился толчком к всеобщей стачке.
Правительство, созывая съезд железнодорожников для обсуждения вопроса о железнодорожных пенсионных кассах, вероятно думало использовать это для успокоения рабочих. Съезд наполовину состоял из заведывающих пенсионными кассами, и от этих чиновников, казалось бы, нельзя было ожидать особой крамолы. Но сила революционной стихии заставила съезд свернуть с гладких рельс и рвануться вперед, к революции. Вместо устава пенсионных касс предметом прений стало учредительное собрание, отмена смертной казни, свобода слова, печати, собраний, союзов, отмена законов, направленных против революции. Когда попытки уговорить министров Хилкова и Витте ничего не дали, съезд 12 (25) октября объявил всеобщую железнодорожную забастовку. Призыв не остался без отклика: не только железные дороги, но и фабрики и заводы прекращали свою работу.
В огне стачки рождается Петербургский совет рабочих депутатов, а следом за ним такие же советы в крупных промышленных городах. Создаются первые форпосты пролетарской диктатуры, спустя двенадцать лет ставшие очагами победоносной социалистической революции. Вырастают первые ячейки новой, революционной власти, ибо, надо прямо сказать, некоторый период Петербургский совет обладал известной реальной властью. Достаточно прочесть рассказы очевидцев о том, как печатались «Известия совета», чтобы убедиться в этом. «Известия» не имели собственной типографии, которая могла бы справиться с большим ежедневным тиражом. Подпольные типографии были рассчитаны на гораздо меньший объем продукции. Какой же выход, нашли руководители совета? Они прибегли к захвату поочередно различных типографий буржуазных газет. Изо дня в день рабочие добровольцы являлись в эти типографии и, по сговору или угрожая применить силу, овладевали нужными орудиями печатного слова. Этой участи не миновала и ставшая источником крамольной рабочей газеты типография черносотенного «Нового времени», несмотря на скрежет зубовный ее хозяев.
Классовая борьба начинала принимать все более обнаженные формы. На третий день ближайший подручный царя петербургский генерал - губернатор Трепов издал свой знаменитый приказ о том, чтобы «при оказании со стороны толпы сопротивления холостых залпов не давать и патронов не жалеть». 17 (30) октября появился царский манифест, возвещавший частично гражданские свободы и некоторое подобие конституции. Манифест этот правительство решило выдвинуть как отдушину для масс. Но вместе с тем готовился решительный поход против рабочих; организовывались черносотенные погромы.
Первые дни после манифеста ознаменовались не только крупными политическими манифестациями, выразившими энтузиазм по поводу успеха, одержанного забастовкой, но и серьезными кровопролитными столкновениями.
Спешно организовывались шествия из дворников, переодетых полицейских, нанятых громил и хулиганов, которые, горланя царский гимн, с трехцветными флагами направлялись по улицам городов, устраивая еврейские погромы и нападая на политические революционные демонстрации. В Архангельске такой погром был устроен 19 октября. Черносотенцы, избившие в честь царского манифеста политических ссыльных, наглядно демонстрировали, какого рода «свобода» по вкусу царю и его приспешникам. В Кишиневе 9 октября учинили еврейский погром, при чем для большего эффекта войска не только покровительственно следили за тем, чтобы погромщикам никто не помешал, но даже открыли артиллерийскую пальбу по домам, где погромщиков встретила еврейская самооборона. Кровавые погромы произошли в ряде местечек Бессарабии. В Иваново – Вознесенске 20 октября казаки разогнали рабочий митинг, а с 22 - го начались патриотические шествия черносотенцев и еврейские погромы. В Вильно, где полиция отличалась стрельбой по рабочим еще до издания манифеста, она не перестала усердствовать и после объявления «свобод»: 30 октября было убито и ранено 40 человек демонстрантов; 21 - го стрельба была повторена и унесла из рядов демонстраций еще семь жертв. Витебск, Екатеринослав, Казань, Минск, Могилев - везде, вплоть до Москвы, манифест служил сигналом для погромных выступлений. Правда, в Москве избивали уже не евреев, а студентов.
Такова была подлинная звериная морда самодержавия, на которую авторы манифеста хотели напялить «конституционную» маску. Не даром в журнале «Пулемет» манифест появился с отпечатком кровавой руки и надписью: «К сему месту свиты его величества генерал - майор Трепов руку приложил». Не даром быстро вошла в обиход частушка:
Царь Николашка
Издал манифест:
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Livejournal
LiveInternet
Блоги@mail.ru
Open ID
