Первопроходцы

У «сейсмиков» вероятность попадания в цель гораздо меньшая. Потому что они идут первыми, потому что они приходят в район работ, когда карта его недр — белое пятно, где все неясно, где им только еще предстоит нанести первые опознавательные знаки. Поэтому и задача у них иная, чем у поисковиков, они ищут не нефть, а структуры, которые могли стать ловушками для нефти. Они собирают информацию о том, что творится на глубине. Они не могут похвалиться, что сами открывали месторождения, зато никто не оспорит у них звание первопроходцев в местах, где позже месторождения были найдены.

...Отряд Филиппова вышел из Новоаганска в середине ноября, но работать смог только во второй декаде декабря. Шальная нынешняя зима даже Сибири задала загадку. Вместо обычных, крутых с осени заморозков зима началась со снегопада. Белая шуба укутала теплую землю, и хоть позже температура и упала градусов на 20 — 30 ниже нуля, проморозить озера и болота, что нависли с севера над Средней Обью, было уже непросто. Тонкий лед не держал тяжелые тракторы, и они уходили в трясину вместе с кабинами.

И отряд ждал и надеялся, что, может, как в 1969-м, завернут вдруг холода градусов под 60, и тогда дела поправятся. Правда, в шестьдесят девятом от диких морозов «летела» техника и солярка так замерзала в бочках, что ее можно было накладывать лопатой. От бесконечных прогревов двигателей люди стали черными, как негры, и казалось, что теперь никогда не отпарить въевшуюся в тело копоть. И еще казалось, что не будет конца лютым морозам.

А вот теперь они мечтали о них.

Но большие морозы все не приходили. И отряд начал работу...

Первыми на просеки, вырубленные бригадой Ковалева, вышли буровики. Они бурили двадцатиметровые скважины, на дно которых взрывники укладывали взрывчатку. Следом бригада сейсмиков разматывала семисотметровую «косу» — толстый, сплетенный из десятков проводков жгут. От «косы» через равные промежутки отходили проводки к ста двадцати приемникам. Их нужно было заглубить так, чтоб был хороший контакт с грунтом. От этого зависело качество сигнала взрывной волны, которая, уйдя в толщу земли, вновь вернется к ее поверхности, отразившись от лежащих на глубине пластов. После сигналы, записанные на ленте, расскажут о глубине залегания различных пластов и специалисты составят по ним специальные карты земных недр. А другие специалисты расшифруют их и посоветуют поисковикам точки, где наиболее вероятна нефть.

Но все это будет позже. А пока люди из отряда Филиппова бурили, взрывали, разматывали «косу», заглубляли приемники и старались, чтобы сигналы на сейсмоленте получались четкими. Они «отстреливали» один профиль и передвигались за десять километров к следующей просеке. Каждые три дня они меняли базу своего лагеря, уходя все дальше на север от Новоаганска, и некогда белое пятно, что означало неизведанные недра этого района, прикрывалось сеткой отработанных отрядом профилей.

— Отстреляли — продвинулись, отстреляли — продвинулись. В нашей работе все очень просто, — объяснял мне Филиппов. — Вот если бы технику давали нам не особенно битую да морозы б не подводили — тогда и вовсе жизнь была. А так случается веселого по самые уши.

С этой битой техникой и капризными морозами к весне они должны отработать 800 километров профиля, а двадцатого апреля, в самый веселый и радостный день сезона, снимутся с последнего бивака и всем отрядом пойдут домой, в Новоаганск.

Этот день будет для них самым радостным. И не только потому, что за спиной останется трудный путь, равный расстоянию от Москвы до Киева. Дело не в этом. Большинство из отряда Филиппова ходит по профилям уже не первый сезон. У них отстрелянного километража хватило бы от Москвы до самого Владивостока. Так что к расстояниям тут народ привычный.

Дело в другом.

Мы любим поговорить о романтике нехоженых троп, порой подразумевая, что романтике под силу смести с пути любые трудности. Может быть, мы даже не переоцениваем возможностей романтики, а просто подсознательно считаем, что романтика и трудности — вещи, друг друга взаимно исключающие. Только вот беда: на деле они могут отлично уживаться, а когда все-таки возникнет вопрос «кто кого?», первой отступает романтика. Трудности остаются.

В отряде Филиппова семь вагончиков и сорок два человека. Как ни пытались мы с Юрием Викторовичем делить имевшуюся в наличии полезную площадь на число «жильцов», результат получался один и тот же: на «квадратные метры», которые по санитарным нормам положены одному москвичу, нужно было втиснуть четырех человек. И еще железную «буржуйку», и вешалки для теплой зимней робы, и вязанку дров, чтоб подтапливать ночью прожорливую печь, и многое другое, что может потребоваться человеку, ушедшему в поле на четыре с лишним месяца.

Есть трудности и трудности.

Если на дворе мороз стоит всего двадцать градусов, то тут уж холода не нагонишь. Если под снегом свежий торф преет и не дает болоту «схватиться» ледяной коркой, тут уж не зевай, тракторист, только от твоего опыта и быстроты реакции зависит твоя жизнь, когда машина начнет грузнуть в «живуне». И когда озеро не держит машину, а профиль идет по льду, то «косу» приходится тащить на себе.

От этих трудностей, к сожалению, не уйдешь.

Но что мешает наладить выпуск сборных щитовых домиков, легких в транспортировке, простых и быстрых в сборке и разборке, удобных для жизни и отдыха после нелегкой работы? Нужны вовсе не какие-то царские хоромы. Нужно нормальное жилье. Достаточно даже такого, которое время от времени демонстрируют на выставках или какое расхваливают в статьях работники проектных и исследовательских институтов. Выставочные образцы — это конфетка, которой дразнят голодного ребенка. И пока существующие на ватмане или в головах конструкторов домики не придут в отряды геологов, будут в самодельных и заводского производства (но одинаково неудобных) балках царить теснота и неуют, которые, в свою очередь, родят мысль: а не бросить ли все к черту и не махнуть куда подальше?

Тропы первопроходца и без того трудные, чтобы усложнять их еще и неустроенностью быта.

Утро началось с рева тракторов. Они деловито прогревали настывшие за ночь внутренности, а потом гуськом потянулись в тайгу. Свет их фар еще долго взлетал от земли к небесам, и можно было понять, что их дорога идет по кочкарнику, а может, по упрятанным в снегу пням. Опустевший и обезлюдевший лагерь как-то сразу приутих. И только свора разномастных псов никак не могла поделить около столовой остатки завтрака. Потом стало светать. А к одиннадцати часам взошло солнце. Вместе с ним с противоположной опушки тайги выпорхнула стайка белоснежных куропаток. Они неслись через поляну низко над землей, и казалось, что через мгновение врежутся в домишки. Перед самыми балками птицы отвернули в сторону.

Наверное, на этой поляне они привыкли кормиться после ночи и не ожидали встретить людей. Они еще больше удивятся, когда завтра вместо лагеря останется только утоптанный снег.