Но чабаны лежали на своих конях, ни один из них не поднял лица к нему. Верно, они не слышали гула мотора.
Емшикову все было ясно. Он знал, что чабаны легли, чтобы достать до глаз коней, закрыть их глаза ладонями. Рваный ветер таскал пламя в разные стороны, но огонь, текущий по траве, двигался только на восток. А стадо, во главе которого мчался черный бык, послушно следовало за порывами ветра. Дым часто застилал единственный проход к реке, и бык кидался влево, вправо, и все стадо поворачивало за ним. Если бы черный бык побежал прямо, и другие быки побежали бы, и коровы, и козы, - все побежали бы за ним, все еще могли спастись.
Чабаны на своих маленьких конях держались позади стада. Конечно, нужно было обогнать быков, пойти первыми, повести гурт за собой. Ведь между ними и рекой было совсем небольшое расстояние. Там нет огня, только дым. Но Емшиков и сам был чабаном, он знал, что такие кони, да еще с закрытыми глазами, не могут обогнать быков. А открой им глаза - они сейчас же упадут, закатаются на спинах, а потом вскочат без людей, и люди, которые бегают даже медленнее коз, первыми погибнут в огне или под ногами животных.
Самолету, чтобы приземлиться, нужна плоская, ровная площадка, только в таких условиях он может катиться быстро, не опрокидываясь.
А если то место, которое ты выбрал, чтобы снизиться, заволакивает дым, то это - почти то же, что закрыть глаза и спускаться с закрытыми глазами.
Но бывает ведь так, что нужно спуститься на землю и не там, где ровная площадка и где тебе дежурный флажками покажет направление ветра и самое удобное место для посадки.
Емшиков наметил место спуска немного впереди головного черного быка и стал снижаться. Телом-то он еще в воздухе понял несуразность своего положения. Он решил превратить самолет в быстроходного скакуна, но ведь сидел-то он не верхом: он сидел, как на стуле. А Емшиков всего несколько лет назад впервые увидел стул.
Он приземлился на «отлично» и сразу очутился во главе стада. Ему некогда было думать, какое впечатление это произвело на животных и людей. Надо было спешить. Теперь из летающего он превратился в такое же, как они, бегающее существо. Емшиков только один раз обернулся, чтобы убедиться, что стадо идет за ним.
Не надо было этого делать. Ни в коем случае нельзя было оборачиваться. Он сразу стал обыкновенным, слабым человеком. Он увидел, что за ним, на него несется огромное стадо. Он увидел мокрые черные морды и рога в нескольких метрах от машины.
Степь была совершенно гладкой, только высокая колючая трава немного мешала движению самолета. Мотор тоже действовал безотказно. Но даже через шум мотора были слышны бычий рев и пронзительное ржание лошадей. Все это сливалось в бесконечно протяжный вой. Казалось, сама земля кричит.
Тут-то я произошло то, чего Емшиков потом так мучительно стыдился. Он рванулся на месте, встал на ноги, чтобы выпрыгнуть из самолета и бежать, бежать так же, как бегут быки и коровы; убегать от них и от черного вспыхивающего дыма.
Но не пустили ремни. Емшиков грохнулся на свое место и успел схватиться за руль; машину еще не занесло. Он сумел заставить себя управлять ею. Но пришло совершенно новое чувство, такое, будто кто-то схватил за волосы, и оттягивает кожу с головы, а сердце бьется у самого горла.
План, придуманный еще в воздухе, был прост: он поведет машину перед стадом. Быки, коровы, лошади - никто не сможет его догнать, Он поведет машину прямо через дым, по самому короткому, разведанному сверху пути - прямо к реке. Стадо бессознательно пойдет за самолетом, как раньше шло за передним быком.
Впереди качался дым. Пропеллер рубил его и гнал назад, в лицо. Дым обволакивал весь самолет. Емшиков знал, что движется только потому, что машина подпрыгивала. Казалось, кто-то стучит в нее снизу. Одной рукой Емшиков держал рычаг, другой гладил пряжку ремня, не расстегивал, а только гладил. Когда же машина выскакивала на бездымное место и Емшиков, оглядываясь, видел, что стадо по-прежнему преследует его, появлялся соблазн дать полный газ и подняться, бросить все, улететь. Но ведь река близко, близко река. Он помнит: сверху расстояние казалось пустяковым.
Так, в борьбе с самим собой: с Емшиковым - пастухом, которому нe сиделось в самолете, и с Емшиковым - пилотом, которому хотелось улететь, - шло время. Говоря просто, он чувствовал себя препогано, но руки продолжали вести машину направлением, которое глаза выбрали еще наверху.
Когда он увидел реку, то не сразу понял, что это такое. Он никогда раньше не видел реки, по которой плавает дым. Легкий дым, который обогнал всех, скользил по желтой воде Сыр-Дарьи, выбирался на противоположный берег и там застревал надолго в колючках. Вдруг пилоту стало понятно: до реки уже очень близко, не хватит расстояния, чтобы разогнать машину и подняться. Но если самолет даже на таком ходу будет катиться дальше, он прыгнет на самую середину реки, утонет там. Емшиков сбавил газ, потом совсем заглушил мотор, а самолет все катился.
Как только мотор заглох, воздух сильно вздрогнул - так показалось Емшикову: это он услышал рев животных. Берег был пологим. Быки, не замедляя хода, бежали к воде. Они уже настигали машину. Левая рука Емшикова расстегнула пряжку. Колеса въехали в воду. Самолет накренился вперед, хвост задрался, нос зарылся в ил. Так, в вертикальном положении, самолет и остался в памяти Емшикова. А он, как мешок, вывалился в воду и, уже ни о чем не думая, только бы дышать, только бы жить, тяжело поплыл на ту сторону.
Он видел плывущих сусликов, и сурков, и линялых мышей, и сотни тонких змеиных головок; они торчали над желтой поверхностью реки, как цветы водорослей. Его обогнал огромный бык. Но все же Емшиков одним из первых, даже раньше черного дыма, вылез и пошел к куче гнилого камыша, чтобы лечь. Последнее, что он увидел, были быки, все черные, все неестественно большие, и у всех быков подгибались передние ноги. Черные быки сразу упали грудью в камыши и повалились в сторону...
... А потом, когда он очнулся, у него появилось чувство стыда, о котором он никогда никому не рассказывал, потому что люди объяснили ему, что он совершил хороший поступок: спас трех человек и большое стадо.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.