Над Москвой спускается ночь. В окнах гаснут огни. Становится тихо. Я подхожу к распахнутому окну. Вдали угадывается тонкий силуэт колокольни Ново-Девичьего монастыря. А на противоположном берегу Москвы-реки – здание Московского университета. Русская история и русская современность...

С набережной доносятся смех и щелканье острых каблучков по асфальту. Мне тоже хочется выйти на улицу, но я присаживаюсь к столу и принимаюсь за письмо. Это будет не совсем обычное письмо. Я хочу адресовать его тем, кто отправляется в Хельсинки на VIII Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Мне хочется поговорить с теми, кто стремится объяснить другим свое мнение, свою точку зрения, свой образ мыслей, с теми, кто хочет отыскать друзей, единомышленников в достижении великой цели – мира, дружбы и прогресса.

Вспоминаются зарубежные встречи: разговоры, споры, лица людей. К сожалению, не все мои собеседники были искренними и благожелательными, не все стремились понять нас. Были и недруги. О них мне не хочется сейчас вспоминать.

Я адресуюсь к друзьям. Кто знает, может быть, они сейчас на пути в Хельсинки? Смогут ли они прочитать это мое письмо?..

Услышишь ли мой голос ты, долговязый докер Антонио из Неапольского порта? Я хотел спросить твою фамилию, но не знал, как это звучит по-итальянски. А ты все твердил: «Антонио, Антонио». А Антонио у вас так же много, как у нас Антонов или Иванов. Ты был очень взволнован тогда. На соседнем корабле в трюм упал груз и придавил твоего товарища. Его отвезли в госпиталь, и никто из вас не знал, останется ли он жив. И никто из вас тогда не отказался от опасной работы: и такую получить трудно. Я помню, как ты достал из заднего кармана робы фотографию своей семьи и показал ее мне. Я уловил в твоей экспансивной речи знакомые слова: «бамбино», «скуола» – и понял, что ты говоришь о своих младших братьях и сестрах, которым нужно учиться, а это дорого стоит, и ты боишься лишиться заработка. Ты объяснил, что живешь недалеко от лорта, в узеньких, как ущелья, улочках старого Неаполя – «города миллионеров», как его с грустной улыбкой назвал ваш Эдуарде де Филиппе Как сейчас у тебя дела, Антонио? Как ты живешь?..

А ты, Мария Хоох? Осуществилась ли твоя мечта – иметь маленький магазин? Помнишь, мы встретились на борту твоего дома? Да, именно на борту, потому что дом был баржей. Их много – чистеньких и комфортабельных – на амстердамских каналах. Жилье на воде дешевле, чем на земле: на вашей земле людям тесно. Но благополучие, которое назойливо светится в мытых стеклах окон, так же призрачно и хрупко, как сами стекла: вспомни, Мария, прошлогоднюю забастовку, охватившую всю Голландию. Наверно, не за право обладать собственным магазином боролись твои соотечественники? А может быть, и ты была в рядах забастовщиков?..

А ты, сможешь ли прочесть мое письмо ты, Рене – шофер парижского автобуса фирмы «Гавас-Экспринтер»? Помнишь, ты говорил нам

на прощание по дороге на вокзал Сен-Лазар, что тебе очень хочется побывать в Москве? А еще, что во Франции тоже когда-нибудь победит социализм, – ты в это твердо веришь...

Помнишь ли, белградский журналист Душан Пешич, как мы вместе проехали по твоей стране? И везде люди, узнавая, что мы – мои друзья и я – журналисты из Советского Союза, улыбались, вспоминая то время, когда твои соотечественники в одном строю с советскими солдатами боролись за свободу твоей и моей родины. О чем ты сейчас думаешь, Душан? О чем ты сейчас пишешь?..

А ты, мой случайный проводник в горах Тюрингии, помнишь ли, мы ехали вдвоем на «Волге»? Я немножко знал по-немецки, а ты ни слова по-русски, кроме нового для тебя «шпутник». И все же два часа мы провели, как старые друзья, несмотря на то, что за спиной у нас стояли мрачные воспоминания минувшей войны. А потом мы вышли из автомобиля и всматривались в звездное ночное небо, силясь отыскать первый советский спутник.

Первый спутник... Как недавно это было! Могли ли мы тогда мечтать, что через три с половиной года над Землей пронесется космический корабль с человеком!..

Много людей на земле смотрели тогда вместе с нами в небо. И каждый радовался по-своему. Маленький блестящий шар плыл в космическом пространстве не только символом новой эры в науке. Нет! Он был еще и дитя нового общественного строя, победившего в моей стране.

И я вспомнил тогда о мечтах мальчишек друзей моего детства...

Это было четверть века назад. Тесный двор старой Москвы, весь заваленный снегом... Его свозили сюда из переулка, и к середине зимы вырастала огромная гора. Малыши катались с нее на санках или попросту «а куске фанерки. А внутри горы была вырыта глубокая снежная пещера с лазами и ходами сообщения. Туда можно было проникнуть, только назвав пароль. Здесь было таинственно и романтично. Обитатели пещеры воображали себя то зимовщиками, то открывателями неизведанных земель, то подпольщиками-революционерами. Их умами попеременно владели и Чапаев, и матросы из Кронштадта, м герои Джека Лондона. Там даже в морозы было тепло и уютно. Свет электрических фонариков, поблескивая на обледенелых сводах, выхватывал из темноты лица усевшихся в тесный кружок ребят, и из-под нахлобученных на лоб шапок смотрели полные задумчивости глаза. Тут хорошо было слушать наполовину выдуманные, наполовину вычитанные истории, вполголоса говорить о самом сокровенном, спорить, строить планы, мечтать... Впереди стояла вся жизнь, и каждому непременно хотелось прожить ее так, чтобы она была до предела насыщена интересными событиями, невероятными приключениями, увлекательным трудом.

О чем же они мечтали, эти романтики из тихого московского переулка?

Я напомню вам то время.

Годы первых советских пятилеток. Годы, когда наши планы, во многом похожие на мечты, самоотверженным трудом простых людей претворялись в жизнь. Пуск Днепрогэса и Магнитки. Строительство заводов-гигантов. Торжественные открытия каналов. Рекордные полеты на стратостатах. Освоение Дальнего Востока и строительство Комсомольска-на-Амуре. Сражение у озера Хасан. На Северный полюс впервые ступает нога человека. Через полюс в Америку летит Чкалов. Вслед за ним – Громов. Смелые космические идеи Циолковского находят все больше и больше сторонников и последователей.

Молодому советскому обществу нужны были открыватели – люди, которые бы создавали науку, технику, промышленность, культуру. Их не хватало тогда. Был энтузиазм и энтузиасты. Нужны были специалисты.

Так о чем же мечтали они, мальчишки?

О сверхскоростных самолетах, которые, взлетев высоко-высоко, всего лишь за два часа обогнут земной шар, и о межзвездных кораблях с первой экспедицией на Луну. (Борис Мясников хотел стать авиатором, строить межзвездные корабли, а Вовка Бобров мечтал быть первым «лунатиком».) Говорили о добыче радия из морской воды, о роботах-автоматах, которые заменят рабочих на заводах и вообще везде, а люди будут только придумывать машины и управлять ими, о строительстве пластмассового города в Антарктиде, у самого Южного полюса. (Митька Савин – он был «главным инженером», когда рыли пещеру, – готовился уехать в Антарктиду.) Мечтали о радиосвязи с марсианами (однажды страстный радиолюбитель Шурик Еремин принес в пещеру самодельный приемник. Приемник все время пищал, и Шурик уверял, что это голоса марсиан, только мы не знаем их языка). Мечтали о мощном ледоколе, который проложил бы путь к Северному полюсу. И о большом Полярном театре, построенном там, в Арктике. Чтобы в этот театр слетались зрители со всей земли, а Вадим сыграет в нем рыцаря без страха и упрека – Сирано де Бержерака.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.