Кто бывал в детских домах, знает, как тянутся ребята к взрослым. Должен быть, обязательно должен быть у ребенка человек, которому можно поплакаться в жилетку. До самого отбоя не закрывается дверь кабинета Егора Романовича. Малыши заходят просто так, иногда только для того, чтобы по головке погладил, старшие – посоветоваться, какой-то вопрос обсудить.

Нельзя ребенку без утешения, без ласки. Самые горькие слезы те, что пролиты в одиночестве. Плачут ли дети в Нылгинском доме? Плачут, но нет здесь слез в одиночестве, всегда найдется добрая душа, утешит.

...Пять лет назад произошло событие, которое перевернуло весь привычный уклад жизни детского дома. Привезли в Нылгу большую группу дошколят, и стал детский дом смешанным. Сейчас здесь детей дошкольного возраста гораздо больше, чем школьников. Предлагали Денисовой вообще перевести детдом в разряд дошкольных, да она запротестовала: смириться с таким предложением – это же подрубить сук, на котором Нылгинский дом держится. Прежде всего развалится подсобное хозяйство – трехлетнего малыша не пошлешь картошку окучивать. Поэтому идеальным представляется вариант, при котором школьников и дошколят было бы в детдоме поровну.

– Труднее стало работать, и все-таки я за смешанные детские дома, – убежденно говорит Лидия Григорьевна. – Ведь у нас братишки и сестренки – а из одной семьи их бывает по четыре-пять человек – под одной крышей живут. Разве это плохо? Помогают друг дружке, старшие о младших заботятся. А раз мы стремимся к тому, чтобы ребенок у нас в семейных условиях воспитывался, значит, просто права не имеем братьев и сестер по разным детским домам раскидывать...

Ребенок растет, набирается знаний, а родителям забота: кем станет, куда пойдет – работать или учиться? Перед такими вопросами ежегодно оказываются и нылгинские учителя. Еще задолго до выпуска Лидия Григорьевна беседует с каждым о его будущем. Когда же выбор сделан, начинаются звонки в училища, техникумы, институты, чтобы там к парню или девушке отнеслись внимательно, чтобы, если поступит, и общежитием обеспечили и стипендией. И долго еще, пока бывший воспитанник совсем уж не оперится, поддерживает Денисова с ним связь, подтверждая и так хорошо известное: «Если трудно, если в тупике, приезжай ради бога, поможем, чем только возможно».

«Куда же от них денешься?»

Конечно, ребята ждут того дня, когда жизнь выведет их за порог детского дома. Да и какой ребенок не мечтает побыстрее стать взрослым? Но вот письмо от девочки, которая волею случая была переведена из Нылги в школу-интернат. «Лидия Григорьевна, не хватает мне дома. В спальне восемнадцать девчонок, просто ужас, не могу больше здесь жить. Все мне мерещится, что войдут сейчас Мария Романовна, Егор Романович. Какие замечательные, добрые и требовательные люди в детском доме! Я просто восхищаюсь ими. Пишу от чистого сердца, не преувеличиваю нисколько. Я даже во сне вижу наш дом. Сколько слез пролила, наверное, на всю жизнь наплакалась. У меня нет ни отца, ни матери (я уж не считаю ту женщину матерью), у меня другие родители, те, кто меня воспитал. Только детский дом и есть у меня на свете...» Люда Коклеева, написавшая это письмо, вернулась все же в Нылгинский дом, а сейчас уже кончает Ижевский механический институт.

Как возникает привязанность детей к воспитателю? Наверное, секрет ее в искренности взрослого человека, который серьезно воспринимает все движения детской души. Ведь если нет этой искренности, душа ребенка становится «застегнутой на все пуговицы рубашкой».

Лидия Григорьевна Денисова стала директором детского дома восемнадцать лет назад. Был у нее десятилетний опыт директорства в школе, а в новой должности пришлось все начинать сначала.

– Поначалу долго искала, как найти подход к этим особым детям, – рас сказывает она. – А потом поняла: не голого послушания требовать, а обогреть их, чтобы не чувствовали они себя сиротами. Чтобы выросли образованны ми, воспитанными, трудолюбивыми. И на людей чтобы не смотрели исподлобья, чтобы был у них открытый взгляд...

Привезли однажды к нам из школы-интерната девочку лет десяти. Сопровождал ее молодой воспитатель. Зашел ко мне, и первое, о чем спросил: «А сколько вы с сотрудников за питание вычитаете?» Вот те раз, думаю. Я жду, чтоб о ребенке рассказал, а он о деньгах! У меня всякая охота разговаривать с ним пропала. Какой же это воспитатель, если ребенок для него на последнем месте?!

Но уж если воспитатель отдает подопечным и душу и сердце, то они в долгу перед ним не останутся. Спросите любого из воспитанников, кого в детском доме они не просто уважают, но любят, и услышите в ответ: «Егора Романовича, нашего завуча». Этот тихий, не очень-то разговорчивый человек для детского дома значит столько же, сколько заведенная пружина для часового механизма: С утра и до вечера он с ребятами. И так двадцать пять лет. Стоит уйти Трофимову в отпуск, и всем недостает его. Во всяком организованном им деле завуч умеет найти изюминку. И если идет в детском доме соревнование, то это не скучный подсчет баллов, а воображаемое космическое путешествие. Огородная агрономия, фотокружок, походы в лес – это тоже Егор Романович. Именно с легкой руки Трофимова утвердилось в детдомовском лексиконе взрослое слово «разнарядка». Обычно звучит оно днем, когда школьники возвращаются с занятий. Ни одного праздношатающегося – вот принцип разнарядки. Завуч заранее расписывает, кто чем займется. В столярку нужны люди мебель чинить, старшие девочки отправятся на занятия по кройке и шитью к Клавдии Ивановне, кто-то пойдет каток заливать, если дело зимой, кто-то картофель перебирать – дело каждому найдется. Так что неугомонный этот человек еще и управляющий делами. Вопрос, почему и выходные свои он проводит в детском доме, Трофимову кажется по меньшей мере неуместным. «Хозяйство все мое домашнее – кошка. Печку с утра истопил – и я свободный человек. Отчего же мне с ребятами не повидаться?»

– Хоть это и странно, но технический персонал влиял на нас порой даже больше, чем воспитатели. Воспитатель представлялся фигурой идеальной, и потому в разговоре с ним мы старались соблюдать дистанцию. Ночные няни, повара, шоферы доступнее, с ними можно общаться запросто. И детей они не делят на отличников и двоечников. Все любимы ими одинаково.

Это наблюдение бывшего детдомовца Петра Гордымова, ныне офицера Советской Армии. Мать сдала Петю в Дом малютки, когда было ему три месяца от роду. Вот и воспитывался мальчишка по детским домам. А Нылга – это восемь лет Петиной жизни. Он добавляет: лучших лет. Петр уехал из Нылги двенадцать лет назад, поступил в физико-математическую школу-интернат при Московском университете. Школа прекрасная, и учиться здесь было интересно, а вот поди ж ты, сейчас, спустя годы, Петр с большей теплотой вспоминает не столичный интернат для одаренных детей, а скромный детский дом в удмуртском селе, добрых его хозяев. Потому что именно они – эти люди с прекрасной душой, открытым сердцем, зачастую не имеющие педагогического образования, воспитали его так, что он, не знавший никогда ни материнской заботы, ни твердого отцовского слова, вступил в самостоятельную взрослую жизнь легко, уверенно и занял в ней достойное место.

«Воспитывает каждая минута жизни, каждый уголок земли, каждый человек, с которым формирующаяся личность соприкасается подчас как бы случайно, мимоходом». Это мысль замечательного советского педагога Василия Александровича Сухомлинского. Задумайтесь: воспитывает каждый встречный. А что же говорить тогда о нянях и поварах, которые годами общаются с ребятами. Проста их наука и слова безыскусны, но какой же яркий след они оставляют в душах, если бывший детдомовец спустя и полтора десятилетия с благодарностью о них вспоминает!

Да, эти люди заслужили, чтобы их любили. Любили так, как любят тетю Марусю – Марию Романовну Кудрину. Сорок пять лет она у плиты, сорок пять лет – почти полвека! – кормит детдомовских ребят завтраками, обедами, ужинами. А по воскресеньям стряпает для детей пироги, да такие вкусные, что пальчики оближешь. И не только стряпает, а и девчонок этому учит. «У меня сердце радуется, когда дети накормлены вкусно и ухожены. Помню, привезли к нам ребятишек из расформированного детского дома. Глянули мы на них и чуть не заплакали: лица длинненькие, серые, щечки впалые: Ввели мы для них пятиразовое питание, полдник дополнительный. За несколько месяцев выровнялись ребятишки, не стали от других отличаться».

Не так давно газета «Красноярский рабочий» писала о хищениях продуктов сотрудниками Дзержинского детского дома. Горько, но факт этот, к сожалению, не единичный. Украсть у того, кто и пожаловаться-то не может, украсть у сироты – существует ли большая низость! Увы, не у всех детдомовцев есть такая вот тетя Маруся, за полвека куска не взявшая с детского стола. Честность воспитывается честностью, трудолюбие – трудолюбием. Прекрасные уроки жизни дает детям Мария Романовна.

Два десятилетия – по стольку лет работают в детском доме кастелянша тетя Гутя – Августа Филипповна Князева, няня Анна Харитоновна Сазонова, повар Надежда Александровна Степанова. И муж Надежды Александровны Петр Васильевич тоже двадцать лет здесь же инструктором по трудовому обучению. «Мастерская у меня отдельно от основного здания, так когда бывшие выпускники приезжают, почему-то не в дом, а в мастерскую вначале заглядывают. «Ну что, по запаху стружки соскучились?» – спрашиваю. «Соскучились, дядь Петь», – отвечают. – У нас с Надей своя дочь выросла, а вот прикипела душа к этим ребятишкам, и никуда от этого не денешься...»

Традиции Нылгинского детского дома держатся на людях, работающих здесь десятилетиями. Тети Маруси и дяди Пети – вот кто наряду с директором и завучем хранит его тепло. Преданные своему делу, они прежде всего преданы детям. Они не только готовят обеды, выдают белье, охраняют ночной покой. Они учат жизни. Без назидательности и нравоучений, что так не любят подростки. И потому прочно усваивается их наука.

Плюс четыре гектара

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.