- А Никита? - спрашивает до сих пор молчавший парень.
Старик наклоняется, тщательно приминает сапогом погасший окурок, нехотя переспрашивает:
- Что Никита?... Давай - ка вон дошибать. Парень проворно встает.
- Сиди, дед, передохни. А я постукаю, зябнуть стал.
- Погрейся. Я, коли так, еще одну спалю. Можно?
- Пожалуйста.
Старик закуривает, молча смотрит на парня. Рыжие волосы у того по мере движения то скатываются на затылок, когда он выпрямляется, то, когда бьет, падают огненной копной на лоб. Колун равномерно взлетает и опускается, зеленоватые, замшелые плахи разлетаются, кажется, сами собой, открывая пахучую коричневую древесину.
- Вот, - задумчиво говорит старик, - тоже поженится - и поминай, как звали. Отрезанный ломоть.
- А может, не уйдет?
- Этот - то? Этот, может, и не уйдет...
Я догадываюсь, что старик как - то по - своему, косвенно, отвечает сейчас на замечание парня, и пока раздумываю, как поудобней расспросить, он просто, как это умеют только старые люди, говорит:
- Давеча ты про детей спросил. Соврал я тебе: сын у меня есть.
- Что, не с вами живет?
- Говорю - отрезанный ломоть. - Старик качает головой. - Растишь, растишь, от хворобы бережешь, а на ноги встанет - и не нужен ты больше. Раз в год письмо, либо там депешу пришлет, с праздником проздравит - и на том спасибо.
- Ну, помогать - то вам он помогает?
- Где там! Сам, сказывает, чуть оборачивается. Жена, дите, квартира, слышь, дорогая...
- А кем он работает?
- Работа - то ничего, чистая. - Старик говорит спокойно, задумчиво, больше, кажется, сожалея о неустроенности сына, чем о том, что сын забывает об отце. - Студентов учит.
- Он, что же, научный работник?
- Нет, сказывает, кандидат пока.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.