Произнесешь или мысленно повторишь эти слова – Бородинское сражение, – и тотчас за ними всплывают легендарные названия: «батарея Раевского» и «Багратионовы флеши». Эти две точки на военной карте стали ключевыми позициями всей достопамятной битвы. В ночь перед ее началом на высоте Курганная была поставлена артиллерийская батарея. Сквозь рассветный туман неприятельские егеря, лежавшие в передовых «секретах», увидели жерла грозных единорогов и пушек, направленных в сторону французов. Волна за волной шли батальоны противника в смертные атаки и разбивались об этот опорный пункт фронта русских войск. Батарея входила в состав 7-го пехотного корпуса. Им командовал молодой еще, красивый, черноволосый, с чуть полнеющей фигурой генерал-лейтенант Николай Николаевич Раевский. К концу сражения он доносил седому главнокомандующему, что войска твердо стоят на своих местах и что француз не смеет более атаковать.

Кутузов любил этого генерала, его обожали и солдаты. А снискать сердечную привязанность «нижнего чина» в армии старой, крепостнической России мог лишь тот военачальник, кто видел в нем не «серую скотинку», не бессловесного раба, но соотечественника, одушевленного желанием отразить нашествие дерзкого врага, постоять за Россию, исполнить воинский долг перед Отечеством. Таких людей в генералитете императорской армии, состоявшей преимущественно из закоренелых крепостников, любителей плацпарадной муштры и шагистики, было меньшинство. К нему и принадлежал генерал Раевский. Два его сына, младший, Николай, и старший, Александр, были товарищами Пушкина, привлекались впоследствии по делу декабристов... К Бородинскому полю 7-й пехотный корпус подошел уже закаленный в боях у Салтановки и в Смоленской битве. Эти испытания огнем принесли корпусу репутацию стойкого, умело управляемого соединения, а ожесточенные салтановские схватки распространили по всей России весть о личной отваге и беспримерной самоотверженности его командира. Вот об этом именно знаменательном дне в жизни генерала-героя, который привел его к Бородинскому бою уже в ореоле шумной славы, я и хочу рассказать читателю. А еще и об удивительной судьбе первоначального рассказа, возвестившего русским людям о выдающемся героизме Раевского и его юных сыновей. Да, да, сыновей!

А сейчас перенесемся в тысяча девятьсот сорок первый год. Бушует наша Отечественная война с гитлеровскими полчищами. И снова вспыхивает дивным светом святое название – Бородино. У этого села, что стоит в 124 километрах западнее Москвы, в 12 километрах от Можайска, на реке Колоче, в тех же местах, что были полем битвы 1812 года, защитники советской столицы вели упорные бои с надменным и злобным врагом.

Еще только через месяц, 16 ноября 1941 года, 28 героев-панфиловцев проведут свой отчаянный бой с 50 танками противника. Еще не прозвучали слова вожака героев-гвардейцев Василия Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва», – впервые обнародованные в моем очерке на страницах газеты «Красная звезда». Все еще предстоит, но уже вновь блеснула звезда воинской славы над Бородинским лугом. Современность перекликалась с Историей. Мощные удары армейского корпуса гитлеровцев доблестно отбивала в середине октября 32-я стрелковая дивизия полковника В. Полосухина. И, казалось, в ее рядах, в одном боевом строю, шли на неприятеля тени российских солдат прошлых времен, удесятеряя силы своих потомков.

В эти дни два литератора, два сотрудника редакции, автор этих строк и Петр Павленко, вернулись из очередной поездки на недальний Западный фронт и, чуть отдохнув, отписавшись, приступили к любимому делу. Каждую минуту свободного времени мы жадно и ненасытно читали. Обращались главным образом к повествованиям о прошлом. Искали в нем все, что укрепляло душевный боезапас да и рано или поздно могло пригодиться в работе. Давно сказано: чтобы писать, надо читать!

И вот, возвратясь из поездки в полосухинскую дивизию, воодушевленные именем «Бородино», мы опять и опять говорили о войне двенадцатого года, о том, как всколыхнула она всю народную жизнь того времени, о ее солдатах и генералах и нашей непреходящей им благодарности.

В тот вечер мы наткнулись в дореволюционном издании сочинений прекрасного поэта Константина Батюшкова на его запись, связанную с удивительным подвигом генерала Раевского. Запись эта оказалась для нас полной неожиданностью. Мы поразились тому, что узнали, долго обсуждали все подробности прочитанного, пока Павленко, разозлившись на мою дотошность, не подвел итог обсуждению, высказав одно категорическое суждение, о котором я скажу позже. Тогда же, в тот холодный осенний вечер, я решил когда-нибудь непременно разобраться во всей этой истории. Но не исполнил этого самообещания ни во время войны, ни потом. И вот только сейчас...

Итак, 6 июля 1812 года войска 2-й Западной армии во главе с Багратионом были сосредоточены в районе Бобруйска. Они получили приказ идти через Могилев и Оршу на соединение с 1-й Западной армией, которой командовал Барклай де Толли. Путь преграждали дивизии маршала Даву. Дорогу пришлось прокладывать железом и кровью. Корпус генерал-лейтенанта Раевского выдвинулся к опушке леса южнее деревни Салтановка.

Даву – один из самых старых соратников Наполеона – был военно талантлив, хладнокровен и жесток (кстати, он не изменил императору до самой своей смерти). Он был грозным противником. Но генерал Раевский смело завязал бой...

Такова в самом сжатом виде обстановка, на фоне которой и возникло то, что можно назвать началом удивительной истории с генералом Раевским.

В тяжелую минуту, когда Даву бросил на его войско превосходящие силы, что-то надломилось в русском корпусе. Все его атаки захлебывались. И тогда на центральном участке позиции генерал Раевский, обняв, своих двух юных сыновей (одному было в то время шестнадцать лет, другому – десять, они приехали к отцу «понюхать пороху» и обычно находились при штабе), на глазах у полков, строившихся к новой атаке, вышел перед их фронтом и пошел вперед.

Пораженные решимостью отца не пощадить в бою ни себя, ни своих детей, с неистовым криком «ура» бросилась вперед, обгоняя генерала, русская пехота. В непрерывных штыковых атаках она отбросила французов. Железный Даву отступил.

Раевский выполнил свою боевую задачу. Он сковал противника, дал возможность основным силам 2-й Западной армии переправиться через Днепр и продолжать путь на соединение с войсками Барклая. Тогда же весть о подвиге генерала и его детей облетела всю армию. О нем писали петербургские газеты, рассказы о нем передавались из уст в уста. Жуковский славил его. Вот эти стихи из «Певца во стане русских воинов»:

Раевский, слава наших дней, Хвала! Перед рядами Он первый, грудь против мечей, С отважными сынами.

Сто семьдесят лет русская военная история благоговейно возвращается к подвигу генерала Раевского. Знаменитый Ермолов, который в своих мемуарах мало кого хвалит, отзывается о нем так: «бестрепетный Раевский».

И вот, читая в сорок первом году вместе с Павленко объемистый том дореволюционного издания сочинений Батюшкова, я обнаружил на 399-й странице в разделе «Чужое – мое сокровище» нечто весьма удивительное.

Константин Батюшков, как известно, в течение одиннадцати месяцев был адъютантом Раевского. Войну он знал хорошо, был участником кампаний 1812 – 1813 и 1814 годов. И вот что я прочел в его записи, сделанной в 1814 году:

«Мы были в Эльзасе: Раевский командовал тогда гренадерами. Призывает меня вечером кой о чем поболтать у камина.

Войско было тогда в совершенном бездействии, и время как свинец лежало у генерала на сердце...

Слово за слово, разговор сделался любопытен. Раевский очень умен и удивительно искренен, даже до ребячества, при всей хитрости своей...»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.