ЕЩЕ ДО периода империализма, а тем более с его выявлением, хищнические отечества создавались таким образом: более или менее крупное государство, проливая несчетно кровь своих подданных и своих соседей, заграбастывало столько земель и столько данников, сколько могло. Останавливались завоевательные устремления государств только там, где находился достаточный противовес, В ряде бессмысленных войн проводилась шаткая граница, и все, что оказывалось по сию сторону границы, например, хищнической царской России, должно было считаться великим отечеством, родиной живущих в ней рабов.

Но вот в державе царя в результате неудачной войны, роста капитализма, высокой сознательности и закаленного революционного мужества пролетариата, в четвертьвековой борьбе выковавшего себе коммунистическую партию, вспыхивает впервые подлинная народная революция, т. - е. такая, которая под руководством пролетариата устремляется к действительному освобождению трудящихся масс без различия национальностей, к действительному всеобщему и дружному усилию организовать разумное сотрудничество и светлую, достойную человека, жизнь. Этот благодатный пожар, вызывающий ужас и злобу у насильников, восторг и надежду у угнетаемых, разрастается из центров и охватывает всю империю. Окружающий темный мир хищников сопротивляется. Прежде всего, он, конечно, пытается затушить революционный пожар в самых очагах его, но не может достигнуть этого. Тогда он поддерживает «хищнические классы на всех окраинах. Идет борьба на этот раз между кругом революционного света и окружащей его тьмою. Это далеко не правильный геометрический круг, его края все время трепещут, то он посылает клинья света, подобные солнечным протуберанцам в окружающую тьму, то, наоборот - тьма врезывается в него углами. Временно эта борьба затихла; вокруг великого Союза Советских Социалистических Республик образовалось кольцо маленьких стран, где, благодаря поддержке крупных хищников Западной Европы, удалось удержаться буржуазии.

Эта буржуазия, во-первых, страшно напугана, она все время пялит свои вытаращенные от ужаса глаза на страшного соседа, она вцепилась когтями своих четырех лап в полупридушенное тело собственного народа и боится, как бы судорога его не сбросила внезапно их эфемерную власть. Чествуя себя непрочной и вся преисполненная злобы за это, буржуазия этих мелких стран особенно жестока, бессмысленна в своей хозяйственной политике, хочет воспользоваться оставшимися ей днями, и склонна ко всякому пиру во время чумы.

Большинство этих мелких государств не могут жить отделенным от прежней метрополии и не включенным в то же время в какую-нибудь другую государственную систему. Это не страны, это какие-то клочки земли, это не свободные нации вроде Белоруссии и Грузии, которые входят в Союз вольных народов, это именно лохмотья, обрывки земли, отданные на поток и разграбление дрожащей от ненависти и страха клике без прошлого и без будущего. Ничего, кроме разорения, ничего, кроме грабежа под видом налоговой политики, ничего, кроме культурного одичания.

А пролетариат этих стран, как это показывает несчастная Эстония, этот благородный, энергичный, пламенный пролетариат видит так близко свое счастье, оно кажется таким возможным, так бросается в глаза эта ужасная нелепость жить под палачеством своей буржуазии, когда, можно скатать, несколькими шагами дальше проходит граница, охраняемая Красной армией братьев. И когда особенные зверства и несправедливости буржуазии начинают бичевать тело пролетариата, как это было в Эстонии, он судорожно выпрямляется, он делает отчаянное усилие пробиться туда, пробиться к свету, который сияет всего в нескольких верстах.

Увы, граница, отделяющая Союз от хищной мировой буржуазии, создана пока прочно. Она представляет собою сейчас естественный вывод из соотношения сил, и отчаянные, священные усилия пролетариата, почти невольные, почти внезапные, которые он проделывает в своей эстонской тюрьме навлекают на него только неслыханную зверскую расправу. Не проходило года в Эстонии, когда бы на голову лучших пролетариев не обрушивались непомерные кары. Расправа по поводу последнего восстания превзошла все. И если страдаешь, читая, как мелкий эстонский буржуйчик, этот взбесившийся от страха карлик впивается клещами в тело своего народа, то, с другой стороны, волнует сердце тот изумительный, равный самым лучшим образцам пролетарского героизма подъем, с которым эстонские товарищи встречают зверскую расправу.

Кто может без волнения читать о сценах, происходивших на суде? Прилагаемый сборник весь полон такими судорогами возмущения, отблесками пожаров. Его страницы поистине окровавлены. Когда пролетарский писатель или писатель, одно время бывший близким к пролетариату, как Кивикас, берется за перо, его перо словно омочено в раны борцов и мучеников.

Не ждите от сборника пролетарских писателей собранного в Эстонии, сходства с букетом весенних цветов. В сердце пролетариата много радостей, много жажды счастья, в Эстонии эти цветы еще не расцветают, в Эстонии расцветают только колючие и страшные на вид растения злобы и мести, они выросли от посева слез обездоленных матерей. Но за этой злобой, за стонами, которые срываются с уст эстонских публицистов и поэтов, вы услышите и биение их железного сердца, их мужественного северного рабочего сердца, и вы никогда не поверите, читатель-друг, что эта страна надолго будет обездолена, вы почувствуете, что клокочущая в недрах маленькой Эстонии горячая лава пролетарского гнева, великая жажда свободы сможет вырваться когда-нибудь таким извержением, которое испепелит мелких пигмеев, копошащихся сейчас на окровавленной почве покоренной ими земли.

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.