Последующие победы к этому чувству мало что прибавляют. Они только шлифуют мастерство и укрепляют волю. Для утверждения же себя в собственных глазах главная победа — это первая победа. Она как первый удачный аккорд в музыке, который сразу настраивает слушателя на нужный лад.

Мациевич посмотрел на часы: три четверти часа, как он в воздухе. Глянул вниз. Далеко во тьме смутно просматривались очертания острова Котлин. Мациевич проводил его долгим взглядом и повернул к морскому порту. Истребитель несколько раз встряхнуло.

— Чертова погодка! — вслух ругнулся Мациевич и посмотрел вверх.

Сердце его будто бы оборвалось — справа и чуть выше на миг появился и исчез багровый отсвет. Это был след от раскаленных струй выхлопных газов. Это был враг. Он крался под самой кромкой. Зашел со стороны моря, рассчитывая, что над заливом больше возможностей проскочить незамеченным к городу.

Мациевич слегка потянул ручку управления на себя. «Ишачок» послушно полез вверх. Снова блеснула багровая струйка выхлопного газа немецкого бомбардировщика. Старший лейтенант прибавил оборотов винту. Он решил пристроиться в хвост противнику, присмотреться и ударить наверняка. Но тут машину встряхнуло, и след врага пропал. Мациевич чуть высунулся за борт, в лицо ему ударило резким колючим холодом, и он понял, что влез в облака. Он еще не успел подумать, как рука сама собой отжала ручку управления, и истребитель вывалился под нижнюю кромку туч.

Мациевич решил ловить врага снизу: рано или поздно, но он выйдет из облачности, подставит свое брюхо, и тогда все будет зависеть от того, как он, Мациевич, сумеет быстро обнаружить бомбардировщик, пристроиться к нему и точно поразить цель.

«Только бы не проскочить вперед», — подумал Мациевич.

Он посмотрел на приборы. Скорость была великовата, и летчик уменьшил ее. Насколько позволяли привязные ремни, он весь подался вперед, до боли в глазах всматриваясь во тьму. И вдруг не столько увидел, сколько ощутил каждой клеточкой своей темную громаду бомбардировщика. Бомбардировщик висел почти над самым И-16, из-под левой плоскости его вырывалась мерцающая багровая струйка выхлопных газов — единственная путеводная ниточка, готовая оборваться каждую секунду. Струйка качнулась и взмыла вверх. Мациевич понял, что командир экипажа вводит машину в правый разворот со снижением.

От напряжения взмокли ладони и лоб покрылся испариной. Пора действовать, пока еще не оборвалась жиденькая светящаяся ниточка, связывающая его с противником.

Мациевич нацелился носом «ишачка» под самый центроплан бомбардировщика и прибавил скорость. Бомбардировщик еще надвинулся на истребителя, и тогда Мациевич нажал кнопку. Под плоскостями И-16 вспыхнули яркие огоньки, самолет слегка встряхнуло: то со своих направляющих соскользнули «эресы» — реактивные снаряды. Узкие и длинные, они двумя тройками понеслись к бомбардировщику. Каким-то шестым чувством Мациевич уловил, что «эресы» поразят цель, и, чтобы взрывом не разнесло и его самолет, до отказа выжал левую педаль, стремясь по крутой спирали уйти из опасной зоны. Но не успел. «Эресы» взорвались разом, все шесть. Вероятно, они угодили в бензобаки, так как из «хейнкеля» вырвалось яркое огромное облако, и в тот же миг над головой советского летчика будто бы раскололось небо. Мощная взрывная волна, точно перышко, подхватила легонький истребитель, закрутила его в огненном водовороте, перевернула вверх колесами и швырнула в темную бездну. Мациевич больно ударился головой, но сознания не потерял, только на какое-то время притупились чувства и по телу разлилась слабость.

Мациевич долго и безуспешно пытался вывести машину из беспорядочного падения. «Ишачок» упорно не слушался рулей и стремительно несся к земле. Мациевич ловил вырывавшийся из рук и больно бивший по ним рычаг управления и вслух ласково уговаривал машину: «Ну что ты, старина! Нельзя так. Успокойся».

Наконец рули перестали болтаться, и Мациевич снова почувствовал силу воздушного потока: осторожно работая ими, стал выводить самолет из пикирования. С трудом, как-то странно подрагивая, истребитель взмыл в небо в нескольких десятках метров от поверхности Финского залива. Мациевич еле-еле дотянул до аэродрома. Машину временами так сотрясало, что казалось, она вот-вот рассыплется, и Мациевич на всякий случай освободился от привязных ремней...

Он вылез из кабины не сразу. Откинувшись на спинку сиденья, несколько минут сидел не шевелясь, ни о чем не думая, совершенно выдохшийся и неспособный оценить то великое счастье, что земля, ее твердь снова под ногами, что где-то далеко от Ленинграда уже родился новый день и день этот он увидит собственными глазами.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.