Меня воспитала удивительная женщина. Будучи четырнадцатилетней девочкой, она неловко соскочила с трапеции в гимнастическом зале. Тяжелое костное заболевание. Годы лежания то в одной, то в другой клинике, включая Ленинградскую военно-медицинскую академию. Вот так, лежа, сгорая в жесточайшем жару, окончил человек вначале школу, потом один за другим два института – педагогический и медицинский. Стал не просто врачом, а врачом участковым. И значит, десятки вызовов в день: с этажа на этаж, с этажа на этаж. Вначале с тяжелейшим аппаратом на ноге, потом в ортопедической обуви, потом на протезе.

Она умерла недавно от общего заражения крови, случившегося после того, как в приемном покое Московской первой городской больницы, где она проработала около сорока лет, ее ранил пьяный негодяй. Тому, кто слышал речи, произносившиеся над ее гробом, никогда бы не пришло в голову, что говорились они о человеке, который мог бы быть инвалидом первой группы, мог бы большую часть жизни неподвижно пролежать в постели, вместо того, чтобы самоотверженно лечить других, бросаясь (в полном смысле слова) на первый зов о помощи.

Несколько лет назад журналистская судьба свела меня с молодым учителем физики. Красивый, рослый, незаурядно одаренный, этот человек внезапно ослеп. Он был прекрасным студентом Новосибирского университета, блестящим, подающим немалые надежды сотрудником Института ядерной физики, и в результате несчастья у него были все основания стать инвалидом. Он им не стал, а стал обыкновенным учителем, о котором буквально два года спустя после начала работы в школе заговорил весь город. Сейчас он заведует отделом технических средств обучения в научно-исследовательском институте и пожаловаться на то, что жизнь его не состоялась, никак не может.

Недавно мне рассказали о мальчике, который оглох вскоре после рождения. Титанический труд родителей, занимавшихся с ним по особой системе, плюс собственная его незаурядная воля поставили этого мальчика не только в один ряд с нормально слышащими сверстниками, но и позволили обойти их по многим позициям. Выдержав конкурс, он поступил после окончания школы (обычной, массовой) в художественное училище и живет полноценной жизнью, о какой, вероятно, и мечтают (ничего, правда, не делая для того, чтобы эта мечта осуществилась) многие из тех, кто в прострации ожидает, когда в их судьбах что-то само собой повернется к лучшему.

Боюсь, как бы не поняли меня так, будто я призываю к тому, чтобы спасение утопающих предоставить самим утопающим. Вот уж нет! В одном недавнем читательском письме на меня произвела огромное впечатление горькая укоризна: «Как мало мы делаем для тех, кто ошибается». И правда ведь – мало. У кого из нас не случалось в жизни момента, часа, когда так нужны были помощь, поддержка. Делом, а то и просто словом. От тягостных разочарований, от бессмысленных блужданий по лабиринтам собственной души могут спасти и совет доброжелательного, умудренного жизненным опытом старшего друга и плечо сверстника. Только непростительной приглушенностью нравственного чувства у людей, оказавшихся рядом, можно объяснить то состояние одиночества, в котором оказалась, например, девушка, долгое время не находившая в себе сил подняться с дивана.

Читатель, очевидно, заметил: я заговорила об этой девушке и об этой судьбе в прошедшем времени. Не вследствие пренебрежения стилистическими тонкостями. Пока писалась и готовилась к печати эта статья, девушка перестала быть анонимом. Она пришла в редакцию «Смены» и встретила здесь людей, изъявивших готовность принять самое деятельное участие в ее судьбе. Нельзя пока еще объявить, что дело сделано, но тот самый путь, какой предлагался автору анонимного письма (пойти в любую московскую больницу и поработать санитаркой), вероятно, и окажется для Любы Т. способом приблизиться к осуществлению мечты, верность которой дает все основания надеяться: Люба своего добьется.

Остается лишь пожалеть о том, что за другими дверьми (а стучалась она действительно во многие) не нашлось никого, кто подсказал бы ей и помог сделать этот не столь уж сложный шаг. А ведь прежде чем «улечься на диван», Люба обходила один за другим немало кабинетов. Вполне допускаю, что хозяева этих кабинетов люди не злые. Возможно, они просто не могли додуматься, как облегчить Любину участь без того, чтобы нарушить действующие правила и установления. Но подбодрить ее, снять при ней же телефонную трубку, чтобы посоветоваться с кем-то толковым о том, как придать нормальное течение незадавшейся человеческой судьбе, каждому из них, безусловно, следовало.

«Спасайтесь от позора не страдать», – сказал поэт. Речь, разумеется, о том состоянии духовного довольства, при котором чужая беда вообще не ощущается, не тревожит. Вот почему ни в коей мере не снимая с так называемых неудачников ответственности за их собственные поступки, просчеты и усилия, хотелось бы привлечь к ним внимание тех, от кого подчас очень многое зависит, кто не только может, но попросту обязан остановиться, прислушаться, вникнуть и что-то – непременно! – предпринять.

Между прочим, все письма, ставшие предметом моих рассуждений, – отклики на статью с весьма выразительным названием «Спеши на помощь» («Смена» №7, 1983г.). И вот я думаю: как же все-таки странно, что ни в одном из этих писем нет ни слова о комитетах комсомола (школьном, училищном, районном, городском), словно вообще нет дверей с надписью «Комитет ВЛКСМ», дверей, постучавшись в которые уж точно можно рассчитывать и на сочувствие и на содействие. Полагаю, что этот факт должен нас тоже обеспокоить.

Стечение обстоятельств – и так ведь можно расценить незадачи, приключившиеся в жизни авторов писем. И добавить: неблагоприятных обстоятельств. И успокоить собственную совесть – у большинства-то в конце концов все в порядке: люди учатся, работают, женятся, выходят замуж, растят детей.

Но тем, кто остался в меньшинстве, от этого не легче. Не стоит ссылаться на большие числа. Счет человеческим жизням идет на единицы – это давно и не нами замечено. Грустно, что мы подчас усваиваем эту истину лишь тогда, когда сталкиваемся с ней на собственном опыте. Мне плохо, у меня не получается – бессмысленно уговаривать меня, убеждать, дескать, другим-то хорошо.

Оглянитесь вокруг (повнимательнее, пожалуйста!), прислушайтесь. Вдруг где-то совсем рядом, по соседству, вот так же бьется в силках «неблагоприятных обстоятельств» одинокая душа. Надо помочь ей из этих силков выпутаться. «Спасайтесь от позора не страдать». «Не сострадать» – позволю я себе добавить, рискуя нарушить звонкий ритм поэтической строки во имя того, чтобы ввести в норму, выровнять ритм пусть даже одной-единственной человеческой жизни.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.