Наука переходит на хозрасчет

Толком и оглянуться не успели: время заключать договоры. В них они и хотели воплотить все выношенные ими идеи, планы. Но вот пришла директива Миннефтехимпрома СССР, и многое из задуманного рушилось. А директива повелевала: 70 процентов всех договоров НИИ сланцев должен заключить с министерством, а остальные — с предприятиями — прямые связи. Стало ясно: в жестких условиях хозрасчета подобный расклад — удар ниже пояса.

НИИ сланцев — головной координирующий центр по использованию и переработке горючих сланцев в стране, уникальный институт — единственный в мире подобного профиля. И теперь, когда его коллектив перешел на хозрасчет, они, ученые, ответственны за то, как сработает НИИ в больших и малых делах. Им самим — без подсказок и давления — пришлось крепко пораскинуть мозгами: как жить дальше, как увязать интересы производства, отрасли, науки и самого коллектива. И чтоб единой связкой, чтоб одно работало на другое.

Словом, обдумали и сверстали план, который, как выходило, не очень-то вписывался в министерские установки. Смело пошли на рост прямых связей с предприятиями. Иначе говоря, взяли на себя дополнительную работу — на миллион рублей. Жаркая была пора: договорная кампания.

А в конце января — опять директива, с поправкой: с министерством институту надлежало иметь не большую часть договоров, а половину, то есть не 70, а 50 процентов. А у них на поверку — 45... Да, поступи иначе, по примеру других НИИ, которые были верны первоначальным установкам, оказались бы в весьма и весьма сложном положении. Пришлось бы суетиться, спешно искать заказчиков: аврал — та же штурмовщина. Издержек не избежать.

Однако в НИИ сланцев и свой промах видят: с некоторыми договорами явно поспешили. Позже могли заключить очень неплохие сделки, а силы уже иссякли.

Хозрасчет — это, конечно же, расчет, но трезвый.

Чем торгуют в НИИ?

Итак, большая часть договоров — заказы предприятий. А это сущая коммерция: торговые операции. Отныне институтские разработки — технологии — рассматриваются как товар. Значит, их надо сбывать, реализовывать, словом — продавать. Но коль товар, то цена, а она на договорной основе, то есть тут уж как столкуешься с потребителем. А деньги ныне считает каждый: хозрасчет. Не продашь — вылетишь в трубу, прогоришь.

Чем конкретно торгуют в НИИ?

Прибалтийский горючий сланец — уникальный. Подобного, говорят, на всей планете не сыскать — чрезвычайно богат органической массой, кислородными соединениями, наполовину состоит из них. Дар божий. И из этого дара по технологиям НИИ сланцев уже сейчас путем термической переработки получают десятки важнейших продуктов: масло для пропитки древесины — антисептик, к примеру, шпало-пропитка; строительные мастики, различные синтетические смолы: эпоксидные, тампонажные, клеевые, всем хорошо известная в быту «эпоксидка»; электродный кокс, синтетические дубители для кожевенной промышленности... Или смазка «Слакс» для защиты сельскохозяйственной и прочей техники от атмосферной коррозии. Разработчик — молодежная лаборатория физико-химических методов исследований, во главе которой Валентин Васильев.

— Самим не верится, но факт, — говорит Валентин. — Уже в этом году ПО «Сланцехим» даст сто тонн опытной партии дефицитнейшей смазки. А ведь раньше на это ушло бы 10 — 15 лет, пока бы согласовывали, проектировали, утверждали, добивались лимитов на строительство установки.

Объединение, смекнув — а оно тоже на хозрасчете, — что смазка — дело нужное и прибыльное, пошло на то, на что бы раньше не пошло: само проектирует и хозспособом будет возводить нужную для производства установку, дав за «Слакс» 320 тысяч рублей. А он стоит того: по сравнению с ним все отечественные и зарубежные аналоги блекнут по всем своим характеристикам. Да и себестоимость производства смазки в пять раз дешевле. Перспектива.

Впрочем, тут иные перспективы видятся. В сланце обнаружены биологически активные вещества. Одна из главнейших задач молодых ученых — извлечь их, пустить в дело. Да и вообще, как утверждает Валентин Васильев, прибалтийский горючий сланец может дать не менее 150 продуктов.

Есть и такая точка зрения. НИИ сланцев мог бы стать Всесоюзным центром по переработке твердого топлива в жидкое. Пока таких реальных технологий нет. Но они будут. За ними — будущее. Ведь запасы нефти не безграничны. Нефтепроводы — удовольствие из дорогих. Да и топить нефтью — все равно, что топить ассигнациями, как в свое время заметил мудрец Менделеев. В СССР уже известно 88 месторождений горючих сланцев. Их геологический запас — 195 миллиардов тонн!

О выгоде, рублях и сделках

Николай Куташов — заведующий лабораторией технико-экономических исследований и перспективного развития. Он главный идеолог хозрасчета. Задаю ему вопрос: на каких принципах НИИ работает с заказчиком? Николай поправляет: главное коммерческое лицо не институт, а лаборатория. Торгует она, ее заведующий ищет покупателя, заинтересовывает его своей разработкой, технологией и заключает договор. На взаимовыгодных условиях.

А условия таковы. Если разработка выше мирового уровня, то ее авторы получают 50 процентов от годовой прибыли предприятия (не исключено, что новация ученых заинтересует инофирмы, а для предприятия это чистая валюта), если же разработка выполнена на достаточно высоком современном уровне, то тогда авторы могут рассчитывать на 30 процентов... Их можно получить целиком в конце года или частями в течение двух-трех лет. От одной разработки ее авторы могут иметь сотни тысяч рублей. И даже миллион. Но его получат только раз. И его надо заработать.

Как распорядиться деньгами — вопрос не праздный. Тут-то разработчики и должны проявить свою хозяйскую мудрость. Кому? На что? И сколько?.. И премию надо распределить — по вкладу, и технику обновить, о рекламе похлопотать, да и о финансировании перспективных тем, о научном поиске надо позаботиться.

— Думать приходится о многом, — говорит директор НИИ сланцев Рихард Иоонас. — Наш коллектив ориентирован на конечный результат, и мы не можем пойти на то, чтобы наши творческие усилия сводились на нет.

Творческое усилие. До поры до времени оно бесправно — не имеет реальной экономической оценки. Она в перспективе, а перспектива бывает и со знаком «минус». Спору нет, разработка не кот в мешке, но все же, осваивая новацию, предприятие рискует. А если НИИ просчитался? Ну, «сгорела» его технология, и потребитель остался без обещанного экономического эффекта, вожделенной прибыли? Затраты. Убытки.

— Коль мы ошибемся, то есть допустим брак в своей работе, — поясняет Николай Куташов, — то обязаны возместить предприятию все убытки, до копейки. Это, между прочим, предусмотрено договором. Но расплачиваться будет не институт, а непосредственные виновники — авторы новации. Раньше они отделались бы символическим выговором, а ныне отвечают рублем. Но дело не только в дензнаках. Любая научная осечка бьет по престижу института. Раз подвел партнера, другой, третий... Так недолго остаться и при своих интересах. Ответственность должна быть взаимной.

О партнерах разговор особый.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.