Мытарства Анны Яковлены и ее семьи

- Здесь культурная чайная, а не распивочное. заведение, вот в чем дело. Вы отвечаете за порядок. За что жалованье получаете?

- Здесь помещение сельпо! - угрожающе начинает Епишкин, освобождаясь от пьяного и обиженно подтягивая съехавшие с плеч подтяжки. - Скажите спасибо, что вас пустили.....

Его рубашка слегка примята. Его авторитет слегка подорван. Он расстреливает глазами библиотекаршу, и каждая веснушка на вздернутом носике вопиет о неистребимой ненависти.

Помещение действительно принадлежит сельпо.

Анну Яковлевну с семейством в три тысячи томов пустили сюда лишь после того, как в дело вмещалась РКИ. Это было двадцать четвертое переселение районной библиотеки.

Первые десять переселений прошли благополучно. Тогда было вдоволь бечевки и расстояния не такие дальние: из рика в школу, из школы - опять в рик. Тогда Анна Яковлевна смотрела на это дело весело, энтузиазм у нее бил через край. Она живо перевязывала книги по отделам, навьючивала связками свой бибактив из школьников и комсомольцев и совершала очередной рейс, свято веруя, что «это в последний раз».

Второй десяток переселений прошел в значительно худших условиях.

Бечевки уже не хватало. Книги стали упаковывать в худые ящики. Десяток - другой при переезде пропадал. Анна Яковлевна и не думала падать духом. Она заходила в избы, где все ее знали еще девчонкой, читала бабам Ярославского и Демьяна Бедного и тащила с собой толстую всамделишную библию, чтобы доказать на факте вопиющие противоречивости священной книги. Голос, то страстный, то торжественный, звенел в духоте переполненных изб. Таким путем она завербовала новых читателей для своей библиотеки и одновременно вела агитацию за передачу красносельской церкви под клуб. Она всякими правдами и неправдами достала две швейные машинки, собрала своих читательниц и объявила, что отныне будут они заниматься в школе кройки и шитья и что это для них организована красно - пахровская библиотека.

Самое радостное переселение было двадцать третье. Церковь, трехсотлетняя, крепкая еще красносельская церковь, высокомерно белеющая над деревнями и хуторами, было отдана под клуб по общему решению сельчан Красной Пахры, Страдания, Колотилова, Дерибрюхова к других.

Анна Яковлевна обосновалась в бывшем алтаре. Здесь было удобно во всех отношениях. Церковь помещалась рядом с риком, разместившемся в бывшем помещичьем доме, и каждая шкрабиха, каждый избач, каждый сельсоветчик, заезжавшие в рик по неотложным делам, улучали минуту, чтобы забежать в алтарь к Анне Яковлевне: за учебником, за брошюрой о сельхозналоге, за передвижкой. И Анна Яковлевна воистину священнодействовала в своем алтаре, завязывая десятки связей и знакомств с живыми людьми, рекомендуя Горького начинавшему писать комсомольцу, книгу Ярославского - антирелигиознику, и «Как у нас война была» - десятилетнему пострелу, не желающему ничего читать, кроме как о войне.

Сразу за церковью начинался чудеснейший красносельский парк. Под вековой навес могучих дубов и лип сходилась гулять молодежь изо всех окрестных деревень. В парке, на перекрестке аллей, поставила Анна Яковлевна деревянную будку и организовала торговлю книгами, и торговля развернулась бойкая, и вся прибыль пошла на усиление книжных фондов районной библиотеки.

Но двадцать третье переселение, не было последним. Районные власти нашли, что в алтаре удобнее будет поместить закрытый ларек для сотрудников (большое преимущество: вышел из учреждения - и прямиком в распределитель). Библиотеку же можно перебросить...

ну, хотя бы в чайную, в деревню Красная Пахра. Поместится как - нибудь.

В это же время Анну Яковлевну уволили «по сокращению штатов». Никто не интересовался, почему вдруг стала не нужна лучшая, старейшая культработница района, отдавшая двенадцать лет жизни скромному, незаметному делу районного библиотекаря. Никому не захотелось разобраться в деле и выяснить взаимоотношения Борисовой с инспектором МООНО Лаврищевым, вслушаться в звук голоса измотавшегося товарища и заметить предательскую слезу в этих всегда ясных и веселых глазах. И т. Езерская из МООНО, которая не раз получала материал для своих брошюр от райбиблиотекаря Борисовой, отказалась по - ехать в Красную Пахру на разбор конфликта, так как не могла вынести езды на автобусе. А тов. Пермский из того же МООНО опоздал на автобус.

Семейство Анны Яковлевны тем временен рассыпалось.

Книги, препорученные комсомольцу Берзину, стояли в безобразно раскрытых шкафах в тесном коридоре и одна за другой исчезали с полок. Исчезли Маркс, Энгельс, Толстой, Плеханов, Горький... Деревенские передвижки не возвращались.

Самоуверенный и беспечный Барзин, не пропускавший ни одной вечеринки, выдавал сотни книг без расписок, не отмечая числа выдачи. Уже потом, когда Анна Яковлевна вернулась к своей работе, она не уставала ходить с агентом угрозыска по деревням района и вновь собирать разбазаренную библиотеку.

И до сих пор не установлено: почему в силу личной неприязни инспектора Лаврищева, не поработавшего в районе и года, почему в силу уязвленного самолюбия этого товарища, которому Борисова отказалась предоставить свою квартиру для ночной гульбы, - почему стало возможно ограбление районной библиотеки в полторы - две тысячи томов в период острого книжного голода? И почему за это до сих пор никто не ответил перед пролетарским судом?

У Анны Яковлевны была и другая семья - обычная человеческая семья. Теперь она одинока. Еще несколько лет назад была жива мать. На стене висит портрет, изможденной старухи со страдальчески полуоткрытым ртом, жены деревенского кровельщика, помершего от водки. Старуха когда - то посидела в холодной за свою Анютку. Девчонку отдали в подписки, она заснула в поле и скормила восемь помещичьих коров. Ужас этого события, чудовищная ругань и побои навсегда врезались в память. А мать посадили в холодную. И девчонка носила в волость горький узелок передачи и потом ухитрилась попасть в волостное правление и десяти лет отроду переписывала паспорта и бумаги.

Через двадцать лет неудачливый подпасок Анютка - Анна Яковлевна Борисова - распространяет и пропагандирует среди колхозников Краснопахровского района литературу о правилах ухода за скотом. Она рекомендует сов - партшкольцу, что прочитать из Ленина для проработки темы об оппортунизме. Она делает доклад на литкружке о «Брусках» Панферова...