Мы снова с ним встретились на побережье. Он ждал прибытия полка на новую базу и хлопотал об устройстве пилотов.

- Вы так и не рассказали мне, - напомнил я ему, - как это случилось, что вы отказались от дорогих вашему сердцу задач и расчетов и полюбили свою профессию.

Алексеев усмехнулся:

- Мне незачем было отрекаться, - благодушно проговорил он, - все, что я любил и что меня привлекало, лежало в искусстве пилота. С тех пор, как инструктор оставил меня в покое и руководство самолетом перешло в мои руки, я убедился, что взлет и посадка могут стать задачей, достойной того, чтобы над ней потрудиться. Машина, сказал я себе, - не воздушная повозка, а сложный инструмент, требующий непрерывных и напряженных расчетов.

Мой собеседник был в ударе, и я решил воспользоваться благоприятной минутой:

- Вы хотите сказать, что летчик - тот же математик, конструктор и инженер?

- Да. Столкновение в воздухе, будь это поединок или учебный бой, вынуждает пилота к сложным вычислениям, требует умения распутывать планы противника, решать смертельно опасные головоломки. Число этих комбинаций так же велико, как и при конструировании технических сооружений, висячих мостов или пизанских башен... Я приведу вам несколько примеров из моей летной практики, и вы убедитесь, что я остался верным себе. Каждый бой для меня был творческим актом...

Мое первое боевое крещение состоялось вскоре после начала войны. Мне и нескольким товарищам поручили отогнать фашистские самолеты, державшие курс на Очаков. В порту находились баржи, груженные бомбами, их необходимо было отстоять. Мы встретили «мессершмиттов», вступили с ними в бой, короче, сделали все, что смогли. Осыпаемый огнем из пулеметов, я упрямо нападал, не давая спуску более опытному противнику, и заставил - таки одного с копотью повернуть домой. Враг был отбит. Я сел на аэродром, оглядел мой самолет и почувствовал, что краснею от стыда. Какой сумасшедший управлял этой машиной! На ней не было места живого. Еще одно такое «сражение», и я бесславно сломаю себе хребет... Тем временем явились мои товарищи, чтобы поздравить меня. В пылу бешеной скачки вокруг «мессершмиттов», где я так беспечно подставлял себя врагу, я не заметил, как сбил машину. Хвост ее и крыло торчали из воды возле берега. Обо мне говорили с восторгом, отмечали «резкий почерк» полета, а я был убежден, что вел себя в воздухе, как мальчишка.

Алексеев немного помолчал, улыбнулся собственной мысли и продолжал:

- Мой провал объяснялся неопытностью. Я воевал вслепую: без расчета и плана, не как творец, а как ремесленник. В другой раз нас накрыли немецкие истребители. Мы замкнулись в круг, чтобы прикрыть друг друга, и так кружились, пока один из «мессершмиттов» внезапно не ринулся вниз, обдал нас огнем и понесся в сторону солнца. Вслед за ним вскоре то же самое проделал другой. Оставаясь над нами, враг пикировал на нас и, развернувшись на солнце, возвращался в свой строй, чтобы повторить нападение... Я быстро оценил положение, отделился от товарищей и в удобную минуту скользнул к солнцу. Когда очередной хищник стал подниматься кверху, он получил от меня порцию огня и свалился. Второй «мессершмитт» разделил судьбу первого. Удача не была случайной. Все в ней было учтено. Я ударил по врагу тогда, когда он, выпрямляя машину, замедленным ходом шел вверх. На моей стороне в ту минуту были все преимущества для нападения.

Каждый бой протекал для меня в ясной перспективе и без неизвестных. Как мастер у шахматной доски, я угадывал расчеты противника и мгновенно вырабатывал собственный план. С этой минуты самый бой превращался в решение сложной задачи... Я старался, как мог, разнообразить планы и однажды задумал уничтожить противника без снарядов и нуль...

Мы встретились невдалеке от морской базы в горах. Каждый из нас имел свои преимущества, и исход целиком зависел от искусства пилота. Моим противником оказался опытный летчик. Лобовой бой сулил мне мало хорошего, и я решил его избежать, используя превосходное знание окружающей местности. Кругом были горы, их цепи тянулись друг подле друга, образуя крайне тесный коридор... Я начал отступление, ныряя в облака и внезапно появляясь, когда враг, потеряв меня из виду, собирался уходить. Но при этом я не спешил драться и снова уходил от него. И все же инициатива оставалась у меня. Противник мог думать, что он свободно преследует бегущего врага, но на деле он летел к месту гибели, избранному мной для него. Я увлекал его в капкан - в ужасный коридор между горами, где ни развернуться, ни взлететь невозможно, едва утрачена скорость полета. Враг был обречен уже в тот момент, когда, забывшись в бою, снизил маневренную скорость... Я не смею сказать, что сбил его - нет, я довел его до самоубийства. Он врезался в гору после того, как я ускользнул из - под его носа... В этом и заключалась моя задача.

Бой - исключительно динамический процесс, - закончил свой рассказ Алексеев, - его не опишешь и не расскажешь. Но тот, кто сумел запланировать бой и провести во всех задуманных деталях, действовал как конструктор, инженер и математик.

Алексеев некоторое время подумал и сказал:

- Я часто вспоминаю о том времени, когда комсомольская организация направляла меня в летную школу, и признаюсь, что руководители комсомола в ту пору были дальновиднее меня... Притом же моя работа сейчас усложнилась, без математики мне нельзя шагу ступить...

Он улыбнулся и добавил:

- Я сейчас крепко связан со строительством новых типов самолетов. Я не просто летчик, а летчик - испытатель, и математика очень помогает мне.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.