Он мечтал строить мосты, создавать машины, возводить здания фабрик и жилых домов. Ничто другое не занимало его. Он любил книги, но в первую очередь искал в них мудреную головоломку, жизненную или творческую загадку. В журналах его волновали шарады и кроссворды.

- Я люблю расчеты и сложные задачи, - признавался он друзьям, - люблю тупики. Мне нравится блуждать среди тайн неизвестности, искать среди цифр и вычислений ответ на вопрос. Люблю головоломки, от которых туман встает перед глазами. Пока не решу, не успокоюсь.

Для него физика и механика были красноречивы, как творение поэта.

- Эти науки, - соглашался он, - возможно, не лучше других дисциплин, но какой простор они открывают для вычислений скоростей и сил, для построения чудесного ряда загадок!

Он поступил в техникум, чтобы со временем перейти на факультет мостостроения. Все было предопределено: из него выйдет конструктор. Это - его призвание, смысл и цель существования.

Но жизнь сложилась не так, как он предполагал. Однажды его вызвали в комитет комсомола.

- Комсомольская организация, - сказали ему, - хочет тебя видеть летчиком.

- Из меня не выйдет пилот, - настаивал он. - Я никогда не полюблю эту профессию.

- А мы на тебя надеемся. Думаем, что ты оправдаешь наши надежды. Ты должен полюбить свою новую специальность.

Школа летчиков оставила его равнодушным. Он был рожден инженером, творцом сложнейших конструкций и глубоко чужд небесам. Летая с инструктором над облаками, он тосковал по земле, закрытой клубами серебристого тумана.

Курсант - комсомолец скоро решил, что в летной школе ему не удержаться. Рано или поздно придется уступить свое место другому, нет смысла терять время. Он поступил в заочный институт обработки металлов и в минуты, свободные от летных занятий, усердно склонял параболы и гиперболы. Двадцати одного года от роду он перешел на второй курс школы и одновременно на следующий курс в институте.

Миновал еще год. Будущий летчик кропотливо постигал законы сопротивления металлов, штудировал мостостроение и подавал надежды стать посредственным пилотом. Но из летной школы его не отчислили.

- Да, - говорили о нем, - успехи неважные, но что поделаешь, - ученик, должно быть, не слишком способный.

О том, что будущий пилот параллельно обучается в заочном институте, командование не знало.

... И все же страстный любитель расчетов Константин Степанович Алексеев просчитался в своей собственной судьбе. Он благополучно окончил летную школу и двадцати девяти лет стал командовать полком морской авиации. На груди молодого полковника орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза, три ордена Красного Знамени, орден Кутузова, Английский крест. В прошлом у него свыше пятисот боевых вылетов, девятнадцать побед в поединках и шестнадцать - в групповых боях. Керченский Краснознаменный истребительный полк, которым командовал Алексеев в годы Отечественной войны, сбил в боях с неприятелем сто пятнадцать машин и потерял только шесть самолетов.

- Когда я несколько дней не слышу гула самолетов, - говорит Алексеев, - к не нахожу себе места. Я никогда уже не смогу расстаться с машиной.

Он лежал в зарослях кукурузы, заложив руки за голову, и читал драмы Чехова, которые случайно раздобыл в Измаиле. На нем был бумажный выцветший китель и черные потертые брюки.

Стояла жара. Потрескавшаяся земля, много месяцев не видевшая дождей, исходила нестерпимым зноем. В палатках, накаленных августовским солнцем, ни души. Все разбрелись в поисках тени.

- Вы спрашиваете, какой из своих полетов, - с расстановкой переспросил он, - я считаю для себя наиболее удачным? Хорошо, я вам расскажу. Это случилось 30 апреля 1944 года. Я летел в тыл провести в кругу своей семьи праздник Первого Мая. Поднялся я около Анапы, благополучно добрался до Туапсе. Аэродром, где мне надо было опуститься, лежал между морем и горами, в крайне неудобном для разворота месте. Я сделал круг, и вдруг мотор заглох. Самолет находился в сорока метрах от земли. Для планирования не оставалось ни скорости, ни высоты. Я мог либо упасть на деревню, которая граничит с аэродромом, или же разбиться об отвесную скалу. Но, врезавшись в скалу с быстротой ста километров в час, самолет все равно свалился бы на деревню. Последним усилием я попытался уклониться от аэродрома, дальше от деревни и... свалился. Машина упала с высоты тридцати метров и, как видите, без последствий для меня... Этот полет я, естественно, считаю для себя наиболее удачным...

Я ждал дальнейшего рассказа и тут лишь увидел, что рассказчик улыбается. Удивительно, до чего этот человек не любит говорить о себе. Он опять ушел от прямого ответа.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.