Когда Люся Чукова, девятнадцатилетняя комсомолка с «Трехгорки», собиралась во Францию по приглашению общества «Международная дружба молодежи», подруги с завистью говорили ей: - Счастливая ты, Люська! Париж увидишь, в Лувре побываешь, по знаменитым парижским бульварам походишь...

Да, Люсю действительно впереди ждало много интересного. Ей предстояло увидеть Париж, Лион, Гренобль, Альпы, Ниццу... И не думала тогда Люся - простая советская девушка, каких тысячи тысяч трудятся на наших фабриках и заводах, - что во Франции ее ждали не только картины великих художников и знаменитые памятники архитектуры.

... Это было в Ницце, городе скучающих миллионеров, городе вечнозеленого лавра и ослепительно-белых вилл.

На встречу с четырьмя комсомольцами из Советской России пришли коммунисты, социалисты, радикалы, католики, бойскауты и представители еще каких-то партий, союзов и групп, названия которых Люся не запомнила. Одни - улыбающиеся, в рабочих блузах - пришли, чтобы узнать побольше о нашей стране, другие - в безукоризненно сшитых костюмах - чтобы дать бой.

Из угла, который заняли хлыщеватые парни, до Люси доносились развязные голоса. Она чувствовала на себе неприязненные, скептические взгляды и старалась не смотреть туда. Она глядела прямо перед собой. В первом ряду сидел, нетерпеливо вертя курчавой, как руно, головой, молодой алжирец. У него были огромные, натруженные руки. И, глядя на них, Люся подумала: «Чего же бояться? Здесь есть и свои, рабочие парни. Они не дадут в обиду».

И все-таки она волновалась. Ведь сейчас она не просто девчонка с «Трехгорки». Здесь, в этом переполненном, гудящем зале, она как бы представляла весь комсомол. И каждая черточка ее биографии, каждая сказанная ею фраза - это СССР.

Но вот раздается первый вопрос. Его задает один из тех, что в углу, - человек с тонкой ниткой усов над скептически изогнутыми губами.

- Мы слышали, что мадемуазель - ударник коммунистического труда, так сказать, человек из коммунизма. Объясните, какой же он есть, этот ваш коммунистический труд?

Переводчик перевел вопрос, но Люсе гораздо больше сказала надменная интонация, с которой были произнесены эти слова. Это был вызов, и Люсе захотелось ответить на него так, чтобы пропала эта издевательская усмешка на лице хлыща. О чем же рассказать?

Люся вот уже второй год работает по-коммунистически. Там, на «Трехгорке» , все было так понятно! А здесь...

Зал напряженно ждал. Послышались какие-то, по-видимому, насмешливые, реплики. И тогда Люся заговорила о своих подругах Кате Мироновой, Наде Верещагиной, Гале Артемьевой, Лиде Новожиловой, вместе с которыми она перешла на самый отстающий участок в цехе. Даже опытные ткачихи старались уйти оттуда. «Разве ж это станки? Это гробы! На них ни плана не дашь, ни денег не заработаешь», - говорили они. И вот за эти-то «гробы» и встала Люся со своими товарками. Встала и растерялась: так запущены и разлажены были машины! Нить рвалась на метре не раз и не два. Не работа, а слезы. Брак шел потоком. Девчата выбивались из сил, а подошел конец месяца, подсчитали - план провалили, а значит, и зарплату получили меньше...

Позор на всю фабрику. В раздевалке старые ткачихи проходу не давали: «Что же вы, ударные, план-то сорвали? Уж сидели бы на прежних местах - и план бы был, и деньги шли. Не за свое дело взялись, девоньки...» Люся с подругами отмалчивались и все колдовали над своими « гробами» . Взялись и за поммастера: ведь это он отвечал за оборудование. На комсомольском собрании ему пришлось туго. Девчата пообещали на всю фабрику его ославить, если за дело не возьмется как следует. Дошло до парня. Теперь всю смену напролет не отходил он от станков.

Люся говорила и следила за лицом алжирца. Вот его по-детски припухшие губы расплылись в широкой улыбке. «Значит, понимает. Значит, правильно говорю» . Голос Люси окреп.

- И теперь на том самом участке мы перевыполняем план. Вот это и есть коммунистический труд, когда стараешься не только для себя, чтобы заработать побольше, а чувствуешь, что ты в ответе за всю фабрику. И вообще за все, что делается вокруг, - закончила Люся и облегченно вздохнула.

Но тут же с места поднялся коренастый парень в рабочей блузе.

- Для хорошей жизни нужны работа и хлеб, ну и еще, скажем, мотоцикл. А здесь говорили, что, кроме работы, вы еще учились в школе. Что заставило вас это делать?

- Как что? Сегодня у нас старые станки, а завтра на фабрику придут автоматы...

- Значит, вы все-таки тоже боитесь потерять работу? - оживился парень.

- Нет, - улыбнулась Люся, - дело совсем не в этом. Просто хочется очень много знать. Разве можно стоять на месте? А работы у нас всем хватает...

И она заговорила о школе рабочей молодежи при комбинате, где проучилась четыре года. Ох, и нелегкими были эти годы! Утром - фабрика. После смены - наскоро перелистываешь учебник. А еще через час - школа. Но могла ли она бросить учебу? Нет, пожалуй, не могла. Однажды, когда пропустила подряд несколько занятий, на фабрику ту же пришла учительница, - не заболела ли Люся? А домой ввалилась целая ватага одноклассников. Каждый предлагал свою помощь.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.