Львиная грива

Она сдержала обещание, но не сказала больше ничего, что могло бы нам помочь. У. Мод не было оснований предполагать, что у ее жениха имелся тайный враг, но она призналась в том, что у нее было несколько верных поклонников.

– Позвольте спросить, не был ли мистер Ян Мэрдок одним из них?

Она покраснела и казалась смущенной.

– Было время, когда я так думала. Но его отношение ко мне изменилось, как только он узнал о чувствах, связывавших меня с Фитцроем.

Тень, лежавшая на этом странном человеке, приняла в моих глазах еще более определенные формы. Необходимо проверить его прошлое, нужно незаметно обыскать его квартиру. Стэкхэрст охотно мне поможет, потому что у него тоже возникли подозрения.

После визита в «Гавань» мы возвращались домой, преисполненные надежды, что один конец нити из этого запутанного клубка мы уже держим в своих руках.

Прошла неделя. Следствие не бросило никакого света на дело и поэтому было отложено до получения дополнительных улик. Стэкхэрст осторожно навел справки о своем подчиненном: кроме того, его квартира была обыскана, но все безрезультатно. Я же вновь провел следствие с самого начала, не жалея своих ни физических, ни умственных сил. В хронике моих приключений читатель не найдет другого дела, в котором я чувствовал бы себя более беспомощным. Даже моя фантазия не могла прийти мне на помощь в разрешении загадки. Тогда-то и произошел случай с собакой.

Моя старая экономка узнала об этом первая из тех источников, из каких люди, подобные ей, узнают о всех событиях в округе.

– Печальная история произошла с собакой мистера Макферсона, – сказала она однажды вечером.

Обычно я не поощряю подобных разговоров, но ее слова привлекли мое внимание.

– Что случилось с собакой Макферсона?

– Она сдохла, сэр. Сдохла от тоски по своему хозяину.

– Кто вам это сказал?

– Ну как же, сэр, все об этом говорят! Она ужасно тосковала и всю неделю ничего не ела. А сегодня два молодых человека из Гэйблс нашли ее мертвой там, на пляже, сэр, на том же месте, где погиб ее хозяин.

«На том же месте». Эти слова запали мне в голову. У меня возникло подсознательное чувство, что этот факт имеет решающее значение. То, что собака сдохла, полностью соответствовало благородной собачьей натуре. Но «на том же месте»! Почему именно этот уединенный пляж возле Гэйблс стал для нее роковым? Возможно ли, что она тоже пала жертвой какой-то ужасной мести? Возможно ли, чтобы... Да, возникшие у меня догадки пока еще были неясными, но кое-что в моей голове уже начинало принимать реальные очертания. Через несколько минут я уже был на пути в Гэйблс и нашел Стэкхэрста в его кабинете. На мою просьбу он послал за Сэдбэри и Блаунтом – двумя студентами, которые нашли собаку.

– Да, она лежала у лагуны, – сказал один из них. – Видимо, на ее долю выпали такие же страдания, какие пришлось испытать ее хозяину.

Я осмотрел бедное животное, лежавшее на коврике в холле. Это был эрдельтерьер. Его тело уже окоченело, а глаза были вытаращены и лапы судорожно поджаты. Весь его внешний вид говорил о страдании.

Выйдя из Гэйблс, я пошел к лагуне. Солнце стояло низко, и тень от большой скалы свинцовой плитой чернела на светившейся матовым блеском воде. Место было пустынное, безо всякого признака жизни, и лишь две чайки с криком кружились над моей головой. При гаснувшем свете дня я с трудом различил на песке, возле того самого камня, на котором когда-то лежало полотенце Макферсона, мелкие следы собачьих лап. Довольно долго простоял я в глубоком раздумье, а тени вокруг меня сгущались все сильнее. Вам, может быть, известно, что значит быть во власти ночного кошмара, когда вы чувствуете, что существует некая очень важная вещь, которую вы ищете и которая, как вы это знаете, находится здесь, рядом, но все же навсегда останется вне предела вашей досягаемости. И вот, стоя в этот вечер на месте, где было совершено преступление, я всецело находился под влиянием такого ощущения. На меня нахлынула волна беспорядочных мыслей. Наконец я повернулся и пошел домой.

Не успел я подняться по тропинке, как вдруг меня озарила одна мысль. Я вспомнил то, что так лихорадочно и безрезультатно искал в своей памяти.

Если только Уотсон не напрасно писал свои воспоминания, то читатели, видимо, знают о том, как велик запас имеющихся у меня сведений, сведений не систематизированных с научной точки зрения, но, тем не менее, необычайно полезных в моей работе. Мой разум похож на книжный шкаф, без толку набитый многочисленными фолиантами, и их так много, что я лишь слабо представляю себе их содержание. Я знал, что там находится нечто, имеющее непосредственную связь с расследуемым делом. Полностью я всего еще не вспомнил, но уже знал, каким путем мне следует это выяснить. Это было невероятно, неправдоподобно, но все же возможно, и я решил досконально это проверить.