Лось

Лось

И вот все кончилось, сломалось. Казались отвратительными эти люди, их красные рожи.

И в его памяти лось без конца падал, и поднимался, и все тянул и тянул к нему слепую голову.

Проклятая хворь! Она совместила его прежнюю правильную жизнь в городе с этой неправильной, лесной. Да, лучше было лечить свою верхушку в городе, не видеть этого...

Донеслись голоса.

— Где Пашка? — Это голос Николая — странностью избы было то, что тихий разговор внутри отчетливо слышался снаружи.

— А, шатается, — отвечает Жохов.

— На кой ты волок его сюда? Ему ведь тоже подавай долю — жратуху варил.

— Не надо давать — дурак, слюни. Это во-первых. А во-вторых... во-вторых...- — Голос Жохова стал капризным, ломаным. — ...А черт его знает, зачем я его привез. Прилип ненароком, как репей к штанам.

Охотники заржали.

Нарочито топая, Павел вошел в избу. Обида ворочалась и просилась наружу словами. Он заставил себя молчать. Войдя, Павел столкнулся взглядом с Гошкой. Заметил — хитроватое скользнуло в его губах, пробежало по лицу серой мышью. Оба почувствовали: их дружба кончилась. Разом. И обоим стало тяжело. Первым заговорил Гошка.

— Шеф, — сказал он и сощурился. — Мы так решили: сматываться завтра. Горбатый завтра будет, Иван за ним сходит. Косачи, считай, уже в городе и солонинка там же. Тебе нужно?

— Нет, — ответил Павел.

— Ты подумай. Стряпал, лося нам нашел, твоя доля законная, чего там.

— Нет.

— Тогда завтра. Идет? Павел обрадовался — они уйдут. Уйдут. И можно ходить и жить одному.

Но воздержался, не показал радости. И равнодушно сказал:

— Я еще поживу здесь, мне спешить некуда.

— Как хочешь. Павел стал растапливать печь — готовить ужин. Он щипал ножом лучину,

вносил дрова — все молча. Николай говорил:

— Поохотились мы здесь замечательно, душу отвели, выгоду имеем. Пера на перину набрал, баба будет рада.