- Ах, так вы только половину? Коля, видишь, как он тебе хочет здоровья!
Коля только улыбался и прижимал ласково к груди свою правую руку. Тогда я прямо к Коле:
- Вы, конечно, верите, что я вам добра хочу. Ну, а как, не обидитесь, если я только половину выпил?
- Нет, не обижусь, а все-таки лучше всю.
Я вынужден был допить.
- Больше ни-ни...
- Харошо, - сказал мой мучитель.
- Яши!... Яши!...
Из-за деревьев, словно откуда-то из рога изобилия, вынырнул новый «Яши», словно они у него тут были припасены заранее.
- Яши... Эта товарищ - из Москвы. Он пишет газеты. Пей, Яши, он будет писать, как ты пьешь кипиановски...
Все рассмеялись. Уж темнело. На поляне футболисты спешно доигрывали последний матч; из пруда в пруд переплеснулась какая-то огромная рыба; чернели горы; сверкал белизною во мраке монастырь; от воды стало холодно.
- Ну, я домой...
- Харошо, - согласился, казалось бы, Ломджария. - Еще выпьем?
- Да нет, уж и холодно...
- Ваня, бурку.
Через минуту на плечи мне накинули бурку, мне нечем дальше было крыть. Сидел и, чтобы не обидеть, пил. Поднапились яростно. Я, вдребезги веселый, часов уж в девять воротился домой. Ломджария так и остался на прудках - не знаю, когда воротился. Так-то попал я в когти горному обычаю, насилу выбрался благополучно.
Теперь стану знать, легче вовсе не садиться за стол, чем встать из-за него по своему желанию.
Афон. 24/VII
В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.