Да ведь нечто подобное можно вспомнить о сотнях, о тысячах солдат и офицеров, бывших там, на плацдарме... Они не ждали, когда танки подойдут к ним, они сами ползли навстречу вражеским танкам с гранатами в руках. Автоматы ставили на одиночный выстрел - берегли патроны. В моем пожелтевшем фронтовом блокноте сохранилось несколько строк из рассказа командира орудия Георгия Малидовского:

- И пушку, конечно, с балиндера в море, куда же!! Потом ныряли, цепляли лямки, вытянули. Ящики со снарядами находили на дне, пехотинцы тоже помогали нам доставать. Не лето, а они еще и шутили: «Побольше бы вы их туда набросали!» Пустил фриц танки, а у нас - пушка! Стоп! Два танка сожгли, остальные - назад... Вот так.

Керчан десантники увидели раньше, чем приблизились к городу. В катакомбах Аджнмушкая... Это село, где издавна добывали строительный камень, и под землей возникали лабиринты штолен, сумрачные залы, глубокие и длинные переходы... Целый город!

Не желая покоряться захватчикам, керчане уходили в него семьями, с детьми, с пожитками. Катакомбы спрятали их... Мы шли по штольням, удивляясь звуку, который нарастал, словно со стен осыпался и осыпался щебень. При желтом свете фитиля над снарядной гильзой в руке бойца разглядели женщин, сидящих на полу. Они крутили руками каменные диски, положенные друг на друга. Это матери терли кукурузу. День и ночь, чтобы раз в сутки поесть. Вот отчего этот звук! Самодельные мельницы...

Ничто не заставило керчан мириться с фашистским порядком на земле - ни тьма, ни голод, ни сама смерть.

И вот родная армия принесла свободу и хлеб.

Из одной штольни я вынес на руках маленькую девочку лет пяти. Худенькие ножки ее болтались, как ниточки, были изранены камнем и грязны. Едва мы вышли из дыры подземелья, и в глаза ударили небо, море, простор, она спросила:

- Дядя, уже снег!

Черная, изрытая снарядами земля лежала вокруг.

- Снег, детка, - сказал боец, стоявший у штольни. - Ишь, сколько навалило! Нельзя ей долго на свету, товарищ капитан!

Фашисты перекрывали, заваливали все выходы из аджимушкайских катакомб, пытались заморить беженцев жаждой. Но они долбили в камне колодцы, узкие - для котелка. Сейчас керчане окружали нас, говорили:

- Чем жили! Верой... Армию ждали свою... И дня не прожили бы без этой веры!

Но не просто ждали. Боролись! Наверху вокруг Керчи нет лесов. В катакомбах прятались керченские подпольщики и партизаны. Здесь, в Аджимушкая, рождались их отряды. Воины частей, оставшихся на полуострове после обороны Керчи в 41 - 42 годах, тоже ушли в Аджимушкайские катакомбы и все время наносили из - под земли удары по врагу. Мужественным гарнизоном руководил полковник П. Ягунов. Изучение военной истории Аджнмушкая до сих пор открывает имена новых героев. Гитлеровский комендант поселка оставил, как документальное свидетельство героизма керчан, табличку на столбе: «Проход и проезд запрещен! Опасно!» На немецком языке...

... Начались будни десанта. Снайперы и саперы каждую ночь выползали в узкую щель между нашими и вражескими траншеями и оставались там для боевых действий. Не было никакой нейтральной полосы. Фашистские «хейнкели», или, как их прозвали наши солдаты, «горбыле», разбрасывали по всему «пятачку» маленькие бомбочки - «хлопушки», иногда связанные в гирлянды, чтобы десантники не могли передвигаться по своему плацдарму... Бойцы забрасывали на «хлопушки» крючки с длинными шнурами, дергали из укрытия, взрывали. На плацдарме было лишь несколько колодцев с соленой и горькой водой. Фашисты их пристреляли из пушек и пулеметов и даже за этой водой повара ходили, как в атаку. Осеннее море штормило все хлестче, трудней и трудней становилось катерам возить боеприпасы и технику. К середине зимы саперы построили канатную дорогу через пролив с песчаной косы Чушка на крымский берег, над горбами волн закачались люльки с боевыми грузами.

Дрались и в воздухе. Иногда в боях над плацдармом схватывались десятки самолетов, и небо наполнялось ими, как птицами в пору перелета. С пунктов наведения часто раздавались радиоголоса:

- Камозин! Слева «худые»! Два «худых»!

Так прозвали фашистские «мессеры», самолеты, худые, как ножи. Вслед за нашими голосами торопливо звучали немецкие:

- Ахтунг, Камозин!

Фашисты знали этого летчика - истребителя. В одном бою над проливом, защищая наши катера, старший лейтенант Павел Камозин сбил три «мессера», а четвертого загнал в воду, фриц не успел выйти из пике и на полной скорости ударился о волны, как о камни, разбившись.

Время от времени, словно бы накапливаясь, напряжение на плацдарме взрывалось яростными боями. Так было в январе на севере, на высотах, с которых открывалось пасмурное Азовское море. Их много там, безымянных высот, знакомых керчанам не только по цифровым отметкам... На одной из таких высот погиб при взрыве снаряда генерал - майор Б. Аршинцев, руководивший боем своего гвардейского корпуса... Высота 164,5... Здесь главстаршина Павел Костенко, парторг роты, кавалер ордена Славы III степени, «повторил легендарный подвиг Александра Матросова, закрыв своей грудью амбразуру немецкого дзота». Я цитирую слова из скупого политдонесения бригады морской пехоты от 11 января 1944 года... Дзот угрюмо чернел на высоте. Павел Костенко по мерзлой земле подобрался к нему ближе всех. Фашистский пулемет стучал, прижимая моряков к голым скатам. Павел бросил гранату, но пулемет стучал. И тогда...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.