Став помощником выдающегося юриста 30 января 1892 года, Владимир Ильич месяц спустя обращается в Самарский окружной суд с официальным прошением:

— Имею честь просить Самарский Окружной Суд выдать мне свидетельство на право быть поверенным. При сем, согласно требованию статьи 406s учреждения судебных установлений (изд[ания] 1883 года), удостоверяю, что для получения мною права быть поверенным нет ни одного из препятствий, означенных в статье 246 устава гражданского судопроизводства...

Адвокатской деятельности Ленина в Самаре посвящен содержательный очерк Вениамина Шалагинова «Помощник присяжного поверенного Ульянов». Автор — профессиональный юрист — определяет своеобразный жанр очерка как «Размышления над архивным кладом». Перед нами и впрямь размышления, которые помогают, разумеется, предположительно, воссоздать содержание или хотя бы направление незаписанных ленинских защитительных речей.

Анализируя первую защиту Владимира Ильича, когда 5 марта 1892 года ему удалось значительно смягчить приговор крестьянину Василию Муленкову, обвинявшемуся в «богохульстве», очеркист приводит ту — 180-ю по счету — статью царского «Уложения о наказаниях», по которой судили ленинского подзащитного. Эта статья гласила: «Если будет доказано, что позволивший себе в публичном месте произнести слова, имеющие вид богохуления или же поношения святых господних или же порицания веры и церкви православной, учинил сие без умысла оскорбить святыню, а единственно по неразумению, невежеству или пьянству, то он подвергается заключению в тюрьме...» По вполне обоснованному мнению очеркиста, Ленин вспоминает об этой и аналогичной статьях царских законов много лет спустя, призывая зимой 1905 года в статье «Социализм и религия»:

— ...покончить с тем позорным и проклятым прошлым, когда церковь была в крепостной зависимости от государства, а русские граждане были в крепостной зависимости у государственной церкви, когда существовали и применялись средневековые, инквизиторские законы (по сю пору остающиеся в наших уголовных уложениях и уставах), преследовавшие за веру или за неверие, насиловавшие совесть человека...

По подсчетам Шалагинова, Ленин провел в Самаре восемнадцать судебных дел. Анализ архивных материалов позволил исследователю сделать немаловажный вывод о том, что Ленин почти каждое уголовное дело выигрывал: либо у обвинения против обвинительного акта, либо против требований обвинения о размере наказания.

— Несколько выступлений на юридическом поприще, которые пришлось сделать Владимиру Ильичу после окончания университета, — вспоминает Глеб Кржижановский, — сразу дали почувствовать свидетелям этих выступлений, что перед ними человек исключительных дарований.

Самарский окружной суд — первая точка непосредственного соприкосновения Ленина с государственным аппаратом царизма. Не здесь ли, быть может, и сложилась у Владимира Ильича разительная картина тогдашнего царского судилища, которую он воссоздает зимой 1901 года в «Случайных заметках», написанных для журнала «Заря»?

— Вот волостной старшина — я имею в виду провинциальный суд — конфузящийся своего деревенского костюма, не знающий, куда деть свои смазные сапоги и свои мужицкие руки, пугливо вскидывающий глаза на его превосходительство председателя палаты, сидящего за одним столом с ним... Вот городской голова, толстый купчина, тяжело дышащий в непривычном для него мундире, с цепью на шее, старающийся подражать своему соседу, предводителю дворянства, барину в дворянском мундире, с холеной наружностью, с аристократическими манерами. А рядом — судьи, прошедшие всю длинную школу чиновничьей лямки, настоящие дьяки, в приказах поседелые, полные сознания важности выпавшей им задачи: судить представителей власти, которых недостоин судить суд улицы. Не отбила ли бы эта обстановка охоту говорить у самого красноречивого адвоката, не напомнила ли бы она ему старинное изречение: «не мечите бисера перед...»?

Видимо, не раз возникала эта горькая мысль и у «помощника присяжного поверенного» Ульянова. Ведь «провинциальный суд», о котором пишет Ленин, всем напоминает Самарский окружной суд с «его превосходительством председателем палаты». Им в Самаре был действительный статский советник Владимир Анненков — сын известного декабриста, пошедший на службу к палачам и тюремщикам своего отца.

«Его Превосходительству господину председателю Самарского окружного суда» адресовано в 1892 году пять прошений «помощника присяжного поверенного Владимира Ульянова...». Именно ему 11 июня 1892 года Ленин с почти нескрываемой иронией пишет:

— В дополнение к поданному мною в марте месяце сего года в Самарский Окружной суд прошению о выдаче мне свидетельства на право быть поверенным имею честь доложить Вашему Превосходительству, что свидетельство о благонадежности мною не может быть представлено по следующим причинам: ...департамент полиции не выдает такого рода удостоверений по просьбам частных лиц, но только по запросам присутственных мест...

Обратимся к самарским справочным изданиям за те годы. Они помогут установить, что предводитель самарского дворянства — «барин в дворянском мундире, с холеной наружностью, с аристократическими манерами» — это сиятельный граф Толстой. Городской голова — действительный статский советник Петр Алабин. А судьи, прошедшие «всю длинную школу чиновничьей лямки», по меткому пушкинскому слову, — «настоящие дьяки, в приказах поседелые» и достигшие «степеней известных» — от скромных коллежских асессоров и надворных советников до действительного статского — Александр Смирнитский, Вячеслав Вейсман, Михаил Васильев, Иван Усов и Александр Мейер. Уж не их ли коллективный публицистический портрет и содержат ленинские «Случайные заметки»?

Быть может, и о самарских присутственных местах вспоминает Ленин в декабре 1911 года на страницах первого номера большевистского журнала «Просвещение». В памфлете «Три запроса» он пишет о думской речи депутата Дзюбинского:

— Посмотрите, как начинает г. Дзюбинский. Говоря о голоде, он во главу угла ставит... что бы вы думали?.. продовольственный устав «временных правил 12 июня 1900 года»!! Вы чувствуете сразу, что этот человек, этот политический деятель самые живые впечатления о голоде почерпнул не из личного опыта, не из наблюдения над жизнью масс, не из ясного представления об этой жизни, а из учебника полицейского права... Так и переносишься мысленно в обстановку российского провинциального присутственного места. Воздух затхлый. Пахнет канцелярией. Присутствуют губернатор, прокурор, жандармский полковник, непременный член, два либеральных земца... Помилосердствуйте, г. Дзюбинский! К чему же нам, демократии, нужна Дума, если мы и в нее будем переносить язык и манеру, образ «политического» мышления и постановку вопросов, которые были извинительны (если были извинительны) 30 лет тому назад в провинциальной канцелярии, в уютном мещанском «гнездышке» — кабинете либерального инженера, адвоката, профессора, земца?

Памфлет написан зимой 1911 года, правда, не через тридцать, а через двадцать лет после первых впечатлений Владимира Ильича о царском чиновничестве, полученных им в «провинциальной канцелярии», лично известной ему только по Самаре.

«Основная профессия: литератор»

Но адвокатская деятельность, естественно, не могла удовлетворить того, кому суждено было стать обвинителем всего не только самодержавного, но и вообще капиталистического строя. В Самаре Ленин приобретает и другую профессию, которую он считает для себя основной. 24 мая 1921 года в анкете делегатов Десятой партийной конференции Владимир Ильич пишет в графе «Бывшая профессия (указать вполне определенно) или какие специальности знаете», что он не только, как мы уже знаем, «помощник присяжного поверенного», но и

— журналист 1893 — 1917.

В другом документе — «Личной анкете» делегатов Девятой Всероссийской конференции РКП(б) — Ленин заполняет графы: «Основная профессия и специальность до 1917 года», «Сколько лет работал по этой профессии», «Основной источник средств существования»:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.