Неделю назад потребовали план работы с «трудными» подростками. Надвигается очередная проверка. Начинается новая кампания. Да разве решишь проблему одной-двумя кампаниями?! Кто они, эти «трудные»? Сейчас о них много говорят, и не только в школе.

Сколько встретил я их за свою короткую – пятилетнюю – деятельность в школе? Сотня вполне наберется. Хотя помнятся, конечно же, только наиболее яркие личности. В первый год работы в моем 8«Б», куда меня назначили классным руководителем, их было 22 из 36. В только что открывшуюся школу постарались сплавить из других то, «что нам негоже». Тогда-то мы и начали работу с ними. Документацию на каждого заводили. Но возможно ли вести документацию сразу на 22 человека? Ведь еще масса других обязанностей есть у начинающего учителя, к тому же классного руководителя! Завуч успокоила: предложила учитывать лишь тех, кто стоит на учете в инспекции по делам несовершеннолетних.

Но разве только они доставляют нам наибольшие волнения? Одни попались: взрывали гильзы на железной дороге, били стекла в будках телефонов-автоматов, вытряхивали из малышни гривенники. А сколько таких, кто еще не попался? И разве не «трудные» те, кто в восьмом классе забыл или вообще не знает таблицы умножения?! А те, кто поначалу срывал почти каждый мой урок невинной игрой на губной гармошке, изображая крокодила Гену, они не «трудные»?! Да они же, хотелось крикнуть мне, вредители самые настоящие! Каждый день вредят и себе и другим.

Но сколько я ни метался, вызывая родителей в школу, взывая к совести учеников, выставляя, выгоняя наиболее надоевших за дверь, ничто не помогало. Все шло своим путем. И наша школа сплавила в «большую жизнь» злополучный 8 «Б», как за год до этого его сплавили нам.

И все-таки кто же он такой – «трудный»? Ведь и само слово это имеет в русском языке два значения: тот, с кем трудно, тяжело, и тот, для воспитания кого необходимо приложить немало труда. Емкое, короче говоря, слово.

А сколько эмоций скрыто за этим словом! Часто кажется, что характеристика подростка 14 – 15 лет вся написана на его лице, порой очень открытом и доверчивом. Вследствие детской наивности такие ребята ничего не скрывают и, не желая замечать в себе ни белых, ни черных пятен, готовы раскрыться перед кем угодно. Но есть и другие. Достаточно взглянуть в глаза парня, и ясно: не подступись! А подступаться надо...

Мы говорим: солдатами не рождаются. Но ведь и «трудными» тоже не рождаются. Любой здоровый ребенок доверчиво тянется к нам, взрослым. А мы? Мы стараемся ответить тем же, помочь еще во многом беспомощному существу. Но как же тогда становятся «трудными»? Откуда они берутся?

Вот об этом мне очень хотелось поговорить с одним из самых «трудных» в нашей школе – Юркой Ростановым, о котором наслышана инспекция по делам несовершеннолетних нашего района и у которого только по одному предмету четверка в четверти – по моему...

Он ходил за мной по пятам три дня – то вместе с Жориком, то с Костиком – после того, как я однажды как бы невзначай обронил, что хочу поговорить о его житье-бытье. Мне все не хватало времени посидеть и поговорить с ним как следует. К тому же я боялся: а вдруг разговора не получится? Но сегодня он с Костиком прождал меня целых 45 минут (у них было пять уроков, а у меня шесть).

И вот после звонка мы расположились в химическом кабинете, где можно было свободно и без помех потолковать по душам. Мне хотелось узнать: когда же он, этот Юрка, стал «трудным», когда он сам осознал себя таковым? В лоб спросить боязно – не поймет. Я начал издалека:

– Юра, а что ты помнишь из своего раннего, дошкольного детства? Расскажи первое, что вспомнишь.

(Мне всегда казалось, что именно те, первые события детства, врезавшиеся в юную память, накладывают неизгладимый отпечаток на наш характер.)

– Как из детского сада бегал... – начинает вспоминать Юрка. – Я четыре раза бегал... Однажды воспитательница на мороз выставила. Это она так наказывала тех, кто спать не хотел днем... Выставила меня на крыльцо в пальто и в «чешках» и говорит: «Стой здесь!», – а я закричал: «Пап! Пап!» (Отец у меня в том же детсаду плотником подрабатывал.) Она пошла посмотреть, где отец, я и драпанул домой! Только «чешки» сверкали! Она – за мной. А дом у нас рядом. Я – в подъезд и прямо на третий этаж, к себе в комнату...

– Как же ты в квартиру попал? – проверяю я рассказчика.

– А мать дома была. Она открыла, и я тут же за дверь спрятался, кричу: «Ма, не открывай!» А воспитательница звонит часто-часто... А потом отец к ней ходил разбираться... Я уже не помню, чем дело кончилось.

– Мы с Гошей тоже бегали, – проявил солидарность Костик. – Воспиталки плохие были. Меня как-то в санаторий отправили, тут недалеко. Хороший санаторий: кормят ничего, гуляешь. А вот воспиталки плохие.

– Я бы вам еще рассказал, – вновь вступает Юрка. – Но не сейчас. Потом как-нибудь. А то этот раззвонит... – кивает головой на Костика.

Костик явно обижается:

– Я?! Да много ты знаешь!

– Ладно, Юр, – вмешиваюсь я, – не хочешь – не рассказывай. Мы же договорились по-честному.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.