Монмартр. Ночь на 18 марта 1871 года. Ещё нет трёх часов утра. Светает. Туман, холодно, сыро. Даже дворовые псы умолкли и спят в своих конурах. Весь Монмартр спит крепким сном после тяжёлого трудового дня. Никто не подозревает, что снизу по крутым, скользким от дождя склонам холма со всех сторон ползут солдаты, сжимая в руках ружья: их послал Тьер, глава правительства, чтобы отнять у парижских рабочих пушки.

Это были те самые пушки, которые ещё во время осады рабочие отлили на собранные по подписке средства и увезли на холмы, в безопасные места, чтобы пушки не достались пруссакам. Но именно это и было не по душе парижским буржуа. Они с ненавистью глядели на вершины холмов. Когда Тьеру понадобились миллионы для уплаты первого взноса военной контрибуции, банкиры и биржевики заявили: «Не дадим, пока не разоружат рабочих Монмартра и Бельвиля! Пусть даже ради этого придётся пожертвовать какими-нибудь пятьюдесятью тысячами людей!» И Тьер послал войско против рабочих.

На самом верху Монмартрского холма, на посту 61-го батальона, - Луиза Мишель, Анри Дюфур и другие. Они мирно беседуют. Дюфур курит свою неизменную трубку. И вдруг из-за «башни Сольферино» раздались выстрелы, вспыхнули огни. В густом тумане замелькали тёмные фигуры солдат. Часовой Тюрпен не успел выстрелить и упал раненый. Луиза склонилась над ним. Она была вне себя от гнева: такое бессовестное, наглое нападение! Она бросилась бежать вниз по холму с криком: «Измена!»

В три часа утра все пушки Монмартра были захвачены версальцами.

Уже светало. Монмартр стал просыпаться. Открылись кабачки. Они наполнились людьми, которые кричали:

- Это возмутительно! Пушки - наша собственность, их украли! Долой Тьера!

Где-то затрубили рожки, забили барабаны. Монмартрские работницы-вязальщицы окружили молчаливых солдат, упрекали их, бранили. Толпа росла. Солдаты хмуро отмалчивались, но женщины становились всё настойчивее. Площадь и улицы заполнились войском...

Но уже снизу с барабанным боем шла наспех собранная колонна рабочих. С ними возвращалась Луиза. «Пусть мы умрём, зато восстанет весь Париж! - думала Луиза. - Да, это и есть настоящая народная революция!»

Внезапно она почувствовала, что кто-то крепко сжал её руку. Это мать! «Идём домой! Тебя убьют!» - умоляла она, но Луиза высвободилась, не ответив, и скоро была оттеснена от матери толпой. Теперь колонна придвинулась близко к солдатам, и раздался приказ: «Навести митральезы на толпу!»

Но солдаты почему-то не двигались. Вот между рабочей колонной и митральезами появились женщины. Они, заслоняя товарищей, хватали солдат за руки, уговаривали, обнимали. Одна подняла вверх ребёнка. «Неужели вы будете стрелять в. детей?» - крикнула она.

Прозвучала команда: «По толпе паль-ба, пли!!!» Выстрела не последовало. После нового приказа из строя выступил унтер-офицер Вердагер и крикнул: «Не стрелять! Приклады вверх!»

Ликующая толпа бросилась к солдатам. Строй был разорван. Все смеялись, целовались, плакали от радости. Солдаты и национальные гвардейцы братались: «Да здравствует Республика! Да здравствуют линейные солдаты!»

Генерал Леконт и генерал Тома были арестованы.

Всё смешалось в радостном водовороте: солдаты в красных штанах, куртки национальных гвардейцев и синие рабочие блузы, серые шинели бойцов республиканской Луарской армии и белые чепцы женщин! Пушки были с торжеством водворены на свои места. Перепуганное правительство во главе с Тьером в тот же день бежало из Парижа в Версаль, уводя с собою войско.

В эти дни Париж был полон великого ликования и беззаботного веселья. Отныне вся власть была в руках вооружённых рабочих, Национальной гвардии и её Центрального комитета, который объявил о предстоящих выборах Коммуны.

... Ослепительно синее небо. Солнце радостно сверкает, тысячекратно отражаясь в оконных стёклах, на блестящих штыках марширующих батальонов. Реют сотни красных знамён. Всюду оркестры. Барабанная дробь. Сегодня, 28 марта 1871 года, будет провозглашена Коммуна!

Да, это, наконец, подлинно народная власть! Это - именно то, о чём смутно мечтала Луиза - учительница, дочь вронкурской крестьянки, обиженной судьбой, «незаконнорожденная»! Луиза оглядывается вокруг: улица Риволи - эта широкая улица с модными магазинами для богатых покупателей - никогда ещё не видела такого величественного народного праздника! От края до края она залита толпами. Все окна расцвечены флагами. А вот и Ратуша - та самая Ратуша, из окон которой так недавно стреляли в народ. Над ней теперь развевается огромное яркое красное знамя, вся она убрана алыми полотнищами. Перед центральной дверью, затянутой алой драпировкой, - трибуна, вся в красных сукнах с золотым шитьём. К Ратуше движутся сто рабочих батальонов. Какое захватывающее, незабываемое зрелище! Вперемежку с национальными гвардейцами идут моряки в кожаных блестящих фуражках и белых блузах с синими воротниками, гарибальдийцы в красных плащах, блузах и шляпах с петушиными перьями, линейные войска, перешедшие на сторону победившего пролетариата.

Шум на время стихает. Тысячи глаз устремлены на трибуну, где столпились члены Центрального комитета и члены Коммуны, опоясанные красными шарфами с золотыми кистями.

Член Коммуны Ранвье кричит: «Граждане! Центральный комитет передаёт свою власть Коммуне! Я не в силах больше говорить... Сердце моё переполнено радостью!...»

Двести тысяч голосов грянули «Марсельезу». Кепи, шапки, шлемы взлетают в воздух, грохот пушек и барабанов смешивается со звуками «Марсельезы». Перед трибуной течёт море сверкающих штыков: это батальоны один за другим склоняют знамёна перед Коммуной! Луиза шагает в рядах своего монмартрского батальона.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.